ГЛАВНАЯ Визы Виза в Грецию Виза в Грецию для россиян в 2016 году: нужна ли, как сделать

Преступления в романе достоевского бесы. Ф.М.Достоевский. Бесы. Анализ

Дмитрий Быков

Собственно, весь Достоевский о том, как вопрос задается в одной плоскости, а ответ дается в другой. В «Преступлении и наказании» он задан в плоскости отвлеченно-нравственной: можно ли убить старуху, почему бы и не убить старуху, - а ответ дан в физиологической: убить-то можно, но вместо сверхчеловека из убийцы получится раздавленная тварь дрожащая, такова уж особенность человеческой психики.
Можно ли устраивать революцию - как в «Бесах»? Можно, но из величайшей свободы именно в силу личной человеческой природы получится величайшее закрепощение. Следовательно, спасаться можно только верой, прошедшей в его случае через горнило сомнений; но значит ли это, что надо терпеть любое социальное зло - только потому, что дело не в нем?


**************************************** **************************************** **************


Валентин Симонин

Известно, что роман-памфлет Ф.М. Достоевский хотя и написал, вдохновившись «Нечаевским делом», но тоже «по мотивам». В этом, собственно говоря, он сам признался в письме цесаревичу Александру Александровичу, будущему императору Александру III, что его «труд» - «это почти исторический этюд…». В нём «нет ни списанных событий, ни списанных лиц». А М.Н. Каткову, редактору журнала «Русский вестник», в котором печатались «Бесы», написал ещё более откровенно: «Одним из числа крупнейших происшествий моего рассказа будет известное в Москве убийство Нечаевым Иванова. Спешу оговориться: ни Нечаева, ни Иванова, ни обстоятельств того убийства я не знал и совсем не знаю, кроме как из газет. Да если б и знал, то не стал бы копировать».

**********************************************************************************************

Малышев Михаил

Нигилизм героев Достоевского существенно отличается от нигилизма Базарова. По Достоевскому, бесы нигилизма обитают там, где нет строгих критериев для различения добра и зла, где люди, потеряв свои убеждения, приспосабливаются к условиям и ведут себя согласно моде, общественному мнению или своим корыстным интересам.

«Слушайте, - поверяет свои убеждения Петр Верховенский Николаю Ставрогину. - Я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их богом и над их колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши, наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокур трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, нг Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того знают!»

Бесов нигилизма русский писатель находит там, где низводятся духовные ценности, где отрицается смысл человеческой жизни, а материальная польза и эгоизм возносятся до уровня высшей истины. Достоевский полагает, что основной источник нигилизма коренится в нравственном релятивизме, в отсутствии твердых убеждений, в порочном своеволии, которое порождает соблазн дойти «до конца», до разрушения своей собственной жизни так же, как и жизней других.

Первое, что характеризует нигилиста этого типа - отвращение к явной лживости окружающего мира. Часто эта ненависть сопровождается чувством пустоты, которое является следствием потери привычных убеждений, пусть даже иллюзорных перед лицом неумолимой правды жизни. Это ощущение пустоты является отражением потери смысла жизни.

Пустота, которую нигилист обнаруживает в своей душе, не может быть адекватно выражена ни в каком другом отношении, кроме как в полном отрицании, в «нет», брошенном всему лживому миру, всей обманчивой реальности, которая не заслуживает только одной участи - полного неприятия. За этим воинственным отрицанием наступает другая стадия, которую можно назвать глобальным презрением, в котором нигилист себя исчерпывает до конца. Нигде он не может найти ничего положительного, кроме как в демонстрации своего собственного нигилизма: для него уже не существует ничего, что он не мог бы отвергнуть, преодолеть или осудить презрением или усмешкой. Но разоблачение реальности, которая сначала вдохновляет нигилиста, позднее обращается против него, так как оно не руководствуется положительной идеей, которая могла бы придать определенный смысл его жизни.

Для нигилиста не существует никаких моральных устоев, не существует ничего, что имеет или могло бы иметь устойчивую ценность. Потеря основания бытия ведет его к потрясению, и тогда ему открываются две пропасти: «идеал святого и идеал грешника» (el ideal madonico у el ideal sadomico). Итальянский философ Пьетро Прини характеризует это состояние как «отсутствие альтернативы». «За исключением бездонной пропасти выбора нет абсолютно ничего, что определяло бы бытие превыше небытия, а добро превыше зла. В этом заключается самая глубокая драма человеческого существования - в проблеме выбора. Порочный результат открытия двух пропастей - в фактическом отсутствии различия между одним и другим, то есть - в отсутствии альтернативы» .

Герой такого типа нигилизма - это Николай Ставрогин, который выказывает пренебрежительное отношение как к утверждению, так и к отрицанию; который впадает в безразличие к миру и разочаровывается во всех ценностях до такой степени, что начинает думать, что не существует ни одной цели, заслуживающей того, чтобы ее достигнуть.

Ставрогин всю свою жизнь чувствовал, что способен преодолеть какое угодно препятствие и справиться с какой угодно опасностью для того, чтобы достичь как хорошей, так и плохой цели. «Правда ли, - спрашивает Шатов у Ставрогина, - будто вы уверяли, что не знаете различия в красоте между какою-нибудь сладострастною, зверскою штукой и каким угодно подвигом, хотя бы даже жертвой жизнию для человечества? Правда ли, что вы в обоих полюсах нашли совпадение красоты, одинаковость наслаждения?». Ставрогин оставил этот вопрос без ответа, но позднее он признался в своем письме к Даше: «Я все так же, как и всегда прежде, могу пожелать сделать доброе дело и ощущаю от того удовольствие; рядом желаю и злого и тоже чувствую удовольствие». Размышления об этих двойственных наклонностях рождают в сознании нигилиста презрительное отношение к самому себе. «Из меня вылилось одно отрицание, без всякого великодушия и безо всякой силы. Даже отрицания не вылилось. Все всегда мелко и вяло».

Потеряв веру в моральные устои и отбросив как пустую иллюзию идею абсолютной значимости человеческого бытия, нигилист спрашивает: что сейчас для меня истина? У Ставрогина этот вопрос звучит по-другому: существует ли что-нибудь во мне, что я не способен переступить, высмеять, опорочить или обесчестить?

Цель того распутства, совершаемого Ставрогиным, имеет, если можно так выразиться, характер самопознания или эксперимента над самим собой, который проявляется в отказе от всех естественных чувств сострадания и милосердия к мучениям своих жертв.

Закончив читать Исповедь, Тихон понял, что угрызения совести Ставрогина не превратились в раскаяние. И хотя его мучает воспоминание о зле, причиненном невинному созданию, у него недостаточно сил для того, чтобы преодолеть свое высокомерие и осудить самого себя. Достоевский показывает, что нигилист, который дошел до крайней степени гордыни, избавляется и от самой любви, потому что ему не нужна чужая похвала, он довольствуется собственным одобрением. Воскрешая в памяти образ бедной девочки, Ставрогин ищет себе страдание как орудие самонаказания, чтобы заслужить очищение и освободиться от вины. Он понимает, что если не достигнет этой цели, то он может дойти до высшей степени сатанизма.

Персонаж Ставрогина - живое воплощение философии абсурда, он представляет собой апофеоз безрассудства. Персонажа Достоевского можно хорошо охарактеризовать словами Альберта Камю: «Пожалуй, неправильно говорить, что жизнь - это постоянный выбор. Безусловно, нельзя вообразить, что свою жизнь мы полностью выбираем. С этой простой точки зрения, абсурдная ситуация действительно невообразима. Невообразима она также в своем выражении. Вся философия бессмысленности строится на противоречии из-за самого этого факта выражения. Нелогичности придается логичность, а выводы делаются там, где их быть не может».

В свете интеллектуальной педантичности русского писателя ясным остается, что в «метафизических экспериментах», которые проводит его герой, страдают не только сами экспериментаторы, но и все остальные. Настоящая болезнь, которой страдает Ставрогин, порождена не столько тоской, вызванной нравственным бездействием Бога, сколько его стремлением присвоить себе божественные атрибуты. Как и Гамлет, Ставрогин хотел бы быть абсолютным хозяином своего «быть» и «не быть». Но поведение «нового Бога», которое строится на трупе «мертвого Бога», двусмысленно. Во-первых, ни один человек не может быть полным властелином своего бытия и небытия.

**************************************** **************************************** **********


Николай Бердяев
Ставрогин

По изданию: Русская мысль, 1914. Кн. V. С. 80-89.

Постановка "Бесов" в Художественном театре вновь обращает нас к одному из самых загадочных образов не только Достоевского, но и всей мировой литературы. Поражает отношение самого Достоевского к Николаю Всеволодовичу Ставрогину. Он романтически влюблен в своего героя, пленен и обольщен им. Никогда ни в кого он не был так влюблен, никого не рисовал так романтично. Николай Ставрогин - слабость, прельщение, грех Достоевского. Других он проповедовал как идеи, Ставрогина он знает как зло и гибель. И все-таки любит и никому не отдаст его, не уступит его никакой морали, никакой религиозной проповеди. Николай Ставрогин - красавец, аристократ, гордый, безмерно сильный, "Иван Царевич", "принц Гарри", "Сокол"; все ждут от него чего-то необыкновенного и великого, все женщины в него влюблены, лицо его - прекрасная маска, он весь - загадка и тайна, он весь из полярных противоположностей, все вращается вокруг него, как солнца. И тот же Ставрогин - человек потухший, мертвенный, бессильный творить и жить, совершенно импотентный в чувствах, ничего уже не желающий достаточно сильно, неспособный совершить выбор между полюсами добра и зла, света и тьмы, неспособный любить женщину, равнодушный ко всем идеям, блазированный и истощенный до гибели всего человеческого, познавший большой разврат, ко всему брезгливый, почти неспособный к членораздельной речи. Под красивой, холодной, застывшей маской ставрогинского лика погребены потухшие страсти, истощенные силы, великие идеи, безмерные, безудержные человеческие стремления. В "Бесах" не дано прямой и ясной разгадки тайны Ставрогина. Чтобы разгадать эту тайну, нужно проникнуть глубже и дальше самого романа, в то, что было до его раскрывшегося действия. И тайну индивидуальности Ставрогина можно разгадать лишь любовью, как и всякую тайну индивидуальности. Постигнуть Ставрогина и "Бесы" как символическую трагедию можно лишь через мифотворчество, через интуитивное раскрытие мифа о Ставрогине как явлении мировом. Если мы прочтем религиозную мораль над трупом Ставрогина, мы ничего в нем не разгадаем. Нельзя отвечать катехизисом на трагедию героев Достоевского, трагедию Раскольникова, Мышкина, Ставрогина, Версилова, Ивана Карамазова. Это принижает величие Достоевского, отрицает все подлинно новое и оригинальное в нем. Все положительные доктрины и платформы "Дневника писателя" так жалки и плоски по сравнению с откровениями трагедий Достоевского! Достоевский свидетельствует о положительном смысле прохождения через зло, через бездонные испытания и последнюю свободу. Через опыт Ставрогина, Ивана Карамазова и др. откроется новое. Сам опыт зла есть путь, и гибель на этом пути не есть вечная гибель. После трагедии Ставрогина нет возврата назад, к тому, от чего отпал он в путях своей жизни и смерти.

Действие в романе "Бесы" начинается после смерти Ставрогина. Подлинная жизнь его была в прошлом, до начала "Бесов". Ставрогин угас, истощился, умер, и с покойника была снята маска. В романе среди всеобщего беснования является лишь эта мертвая маска, жуткая и загадочная. Ставрогина уже нет в "Бесах", и в "Бесах" никого и ничего нет, кроме самого Ставрогина. В этом смысл символической трагедии "Бесов". В "Бесах" есть двойной смысл и двойное содержание. С одной стороны, это роман с реалистической фабулой, с разнообразными действующими лицами, с объективным содержанием русской жизни. Внешним толчком к написанию "Бесов" послужило нечаевское дело. С этой стороны в "Бесах" есть много недостатков, много неверного, почти приближающегося к пасквилю. Революционное движение конца 60-х годов не было таким, каким оно изображено в "Бесах". Есть в этом реалистическом романе и художественные недостатки. То, что открылось Достоевскому о русской революции и русском революционере, о религиозных глубинах, скрытых за внешним обличьем социально-политического движения, было скорее пророчеством о том, что будет, что развернется в русской жизни, чем верным воспроизведением того, что было. Шатов, Кириллов с их последними, предельными религиозными муками появились у нас только в ХХ веке, когда обнаружилась не политическая природа русских революционеров, для которых революция не социальное строительство, а мировое спасение. Достоевский предвосхитил Ницше и многое, раскрывшееся лишь теперь. Но я не предполагаю рассматривать "Бесы" с этой стороны, наиболее ясной. "Бесы" - также мировая символическая трагедия. И в этой символической трагедии есть только одно действующее лицо - Николай Ставрогин и его эманации. Как внутреннюю трагедию духа Ставрогина, хочу разгадать я "Бесы", ибо она доныне недостаточно разгадана. Поистине все в "Бесах" есть лишь судьба Ставрогина, история души человека, его бесконечных стремлений, его созданий и его гибели. Тема "Бесов", как мировой трагедии, есть тема о том, как огромная личность - человек Николай Ставрогин - вся изошла, истощилась в ею порожденном, из нее эманировавшем хаотическом бесновании.

Мы встречаем Николая Ставрогина, когда нет у него уже никакой творческой духовной жизни. Он уже ни к чему не способен. Вся жизнь его в прошлом, Ставрогин - творческий, гениальный человек. Все последние и крайние идеи родились в нем: идея русского народа-богоносца, идея человекобога, идея социальной революции и человеческого муравейника. Великие идеи вышли из него, породили других людей, в других людей перешли. Из духа Ставрогина вышел и Шатов, и П. Верховенский, и Кириллов, и все действующие лица "Бесов". В духе Ставрогина зародились и из него эманировали не только носители идей, но и все эти Лебядкины, Лутугины, все низшие иерархии "Бесов", элементарные духи. Из эротизма ставрогинского духа родились и все женщины "Бесов". От него идут все линии. Все живут тем, что было некогда внутренней жизнью Ставрогина. Все бесконечно ему обязаны, все чувствуют свое происхождение от него, все от него ждут великого и безмерного - и в идеях, и в любви. Все влюблены в Ставрогина, мужчины и женщины. П. Верховенский и Шатов не менее, чем Лиза и Хромоножка, все прельщены им, все боготворят его, как кумира, и в то же время ненавидят его, оскорбляют его, не могут простить Ставрогину его брезгливого презрения к собственным созданиям. Идеи и чувства Ставрогина отделились от него и демократизировались, вульгаризировались. И собственные ходячие идеи и чувства вызывают в нем отвращение, брезгливость. Николай Ставрогин прежде всего аристократ, аристократ духа и русский барин. Достоевскому был чужд аристократизм, и лишь через влюбленность свою в Ставрогина он постиг и художественно воспроизвел этот дух. Тот же аристократизм повторяется у Версилова, во многом родственного Ставрогину. Безграничный аристократизм Ставрогина делает его необщественным, антиобщественным. Он индивидуалист крайний, его мировые идеи - лишь трагедия его духа, его судьба, судьба человека.

В чем же трагедия ставрогинского духа, в чем тайна и загадка его исключительной личности? Как понять бессилие Ставрогина, его гибель? Ставрогин остается неразрешимым противоречием и вызывает чувства противоположные. Приблизить к разрешению этой загадки может лишь миф о Ставрогине как творческой мировой личности, которая ничего не сотворила, но вся изошла, иссякла в эманировавших из нее "бесах". Это - мировая трагедия истощения от безмерности, трагедия омертвения и гибели человеческой индивидуальности от дерзновения на безмерные, бесконечные стремления, не знавшие границы, выбора и оформления. "Я пробовал везде мою силу... На пробах для себя и для показу, как и прежде во всю мою жизнь, она оказалась беспредельною... Но к чему приложить эту силу - вот чего никогда не видел, не вижу и теперь... Я все так же, как и всегда прежде, могу пожелать сделать доброе дело и ощущаю от того удовольствие; рядом желаю и злого и тоже чувствую удовольствие... Я пробовал большой разврат и истощил в нем силы; но я не люблю и не хотел разврата... Я никогда не могу потерять рассудок и никогда не могу поверить идее в той степени, как он (Кириллов). Я даже заняться идеей в той степени не могу". Так писал Николай Ставрогин о себе Даше. Но писал это он тогда, когда уже весь истощился, изошел, омертвел, перестал существовать, когда ничего уже не желал и ни к чему не стремился. Ему дано было жизнью и смертью своей показать, что желать всего без выбора и границы, оформляющей лик человека, и ничего уже не желать - одно, и что безмерность силы, ни на что не направленной, и совершенное бессилие - тоже одно.

Этому творческому и знавшему безмерность желаний человеку не дано было ничего сотворить, не дано было просто жить, остаться живым. Безмерность желаний привела к отсутствию желаний, безграничность личности к утере личности, неуравновешенность силы привела к слабости, бесформенная полнота жизни к безжизненности и смерти, безудержный эротизм к неспособности любить. Ставрогин все испытал и перепробовал, как великие, крайние идеи, так и великий, крайний разврат и насмешливость. Он не мог сильно пожелать одного и одному отдаться. Ходят темные слухи о том, что он принадлежал к тайному обществу растления малолетних и что маркиз де Сад мог бы ему позавидовать. Бездарный Шатов, плебейски принявший великую идею Ставрогина, в исступлении допрашивает его, правда ли это, мог ли все это совершить носитель великой идеи? Он боготворит Ставрогина и ненавидит его, хочет убить его. Все с тем же жутким сладострастием безмерности Ставрогин берет ни в чем не повинного человека за нос или кусает ухо. Он ищет предельного, безмерного как в добре, так и в зле. Одного божественного ему казалось слишком мало, во всем ему нужно было перейти за пределы и границы в тьму, в зло, в дьявольское. Он не мог и не хотел сделать выбора между Христом и антихристом, Богочеловеком и человекобогом. Он утверждал и Того и другого разом, он хотел всего, всего добра и всего зла, хотел безмерного, беспредельного, безграничного. Утверждать только антихриста и отвергнуть Христа - это уже выбор, предел, граница. Но в духе Ставрогина жило и знание Богочеловека, и от Христа он не хотел отказаться в безмерности своих стремлений. Но утверждать разом и Христа и антихриста - значит все утерять, стать бедным, ничего уже не иметь. От безмерности наступает истощение.

Николай Ставрогин - это личность, потерявшая границы, от безмерного утверждения себя потерявшая себя. И даже когда испытывает Ставрогин свою силу через самообуздание, через своеобразную аскезу (он вынес пощечину Шатова, хотел объявить о своем браке с Хромоножкой и мн. др.), он исходит, истощается в безмерности этого испытания. Его аскеза не есть оформление, не есть кристаллизация личности, в ней есть сладострастие. Разврат Ставрогина есть перелив личности за грани в безмерность небытия. Ему мало бытия, он хотел и всего небытия, полюса отрицательного не менее, чем полюса положительного. Жуткая безмерность небытия - соблазн разврата. В нем есть прельщение смерти, как равносильной и равнопритягательной жизни. Метафизику разврата, бездонную глубину его тьмы Достоевский понимал, как ни один писатель мира. Разврат Ставрогина, его жуткое сладострастие, скрытое под маской бесстрастия, спокойствия, холодности,- глубокая метафизическая проблема. Это одно из выражений трагедии истощения от безмерности. В этом разврате сила переходит в совершенное бессилие, оргийность - в ледяной холод, в сладострастии истощается и гибнет всякая страсть. Беспредельный эротизм Ставрогина перелился в небытие. Его обратная сторона - окончательная импотенция чувств. Николай Ставрогин - родоначальник многого, разных линий жизни, разных идей и явлений. И русское декадентство зародилось в Ставрогине. Декадентство есть истощение Ставрогина, его маска. Огромная, исключительно одаренная личность Ставрогина не оформлена и не кристаллизована. Единственное ее оформление и кристаллизация - жуткая застывшая маска, призрачный аполлонизм. Под этой маской - безмерность и безудержность потухших и истощенных страстей и желаний.

Трагедия "Бесов" есть трагедия одержания, беснования. В ней раскрывает Достоевский метафизическую истерию русского духа. Все одержимы, все беснуются, все в корчах и в судороге. Один Ставрогин не беснуется - он жутко спокоен, мертвенно холоден, он застыл, утих, умолк. В этом вся суть "Бесов": Ставрогин породил этот бушующий хаос, из себя выпустил всех бесов и в беснование вокруг себя перелил свою внутреннюю жизнь, сам же замер, потух. Безмерность желаний Ставрогина вышла наружу и породила беснование и хаос. Он не совершил творческого акта, не перевел ни одного из своих стремлений в творческое действие, ему не было дано ничего сотворить и осуществить. Его личность расковалась, распылилась и изошла, иссякла в бесновании хаоса, бесновании идей, бесновании страстей, революционных, эротических и просто мерзости человеческой. Личность, ничего не сотворившая, утеряла себя в эманировавших из нее бесах. Только подлинный творческий акт сохраняет личность, не истощает ее. Истощающая эманация ничего не творит и умерщвляет личность. И трагедия Ставрогина, как трагедия мировая, может быть связана с проблемами творчества и эманации. Всё и все в "Бесах" есть эманация Ставрогина, его внутреннего хаоса безмерности. В этой эманации иссякли силы Ставрогина и перелились во всех и вся, в мужчин и женщин, в идейные страсти, в беснование революции, в беснование любви и ненависти. От самого же Ставрогина осталась лишь мертвая маска. Эта маска бродит среди порожденного некогда живым лицом беснования. Маска мертвеца-Ставрогина и беснование из него вышедших, им истощенных сил! Это перевоплощение Ставрогина в П. Верховенского, в Шатова, в Кириллова, даже в Лутугина и Лебядкина, и воплощение чувств его в Лизе, в Хромоножке, в Даше и есть содержание "Бесов".

Ставрогин ни с кем не может соединиться, потому что все лишь его порождение, его собственный внутренний хаос. У Ставрогина нет его другого, нет выхода из себя, а есть лишь выходящие из него, лишь истощающая его эманация. Он не сохранил, не собрал своей личности. Выход из себя в другого, с которым совершается подлинное соединение, кует личность, укрепляет ее. Невозможность выйти из себя в творческом акте любви, познания или действия и истощение в собственных эманациях ослабляет личность и распыляет ее. Судьба Ставрогина есть распадение большой, творческой личности, которая вместо творчества новой жизни и нового бытия, творческого выхода из себя в мир истощилась в хаосе, потеряла себя в безграничности. Сила перешла не в творчество, а в самоистребление личности. И там, где огромная личность погибла и силу свою расточила, там началось беснование выпущенных сил, отделившихся от личности. Беснование вместо творчества - вот тема "Бесов". Это беснование совершается на могиле Ставрогина. "Бесы", как трагедия символическая, есть лишь феноменология духа Николая Ставрогина. Реально, объективно, и нет ничего и никого, кроме Ставрогина. Всё - он, всё - вокруг него. Он - солнце, истощившее свой свет. И вокруг солнца потухшего, не излучающего уже ни света, ни тепла, вращаются все бесы. И все еще ждут от солнца света и тепла, предъявляют безмерные требования к своему источнику, тянутся к нему с бесконечной влюбленностью и ненавидят, и злобствуют, когда видят солнце потухшее и охлажденное. Одна Даша ничего не ждет, согласна быть сиделкой у постели больного и умирающего. Жизнь с Дашей, маленькая, бесконечно маленькая жизнь, и есть то, во что перешла истощенная безмерность стремлений, не знавшая границ и избраний, бесконечность желаний. Ставрогин обречен Даше. И есть глубокая правда, глубокое прозрение в том, что Ставрогин мог потянуться только к серой и прозаической, умеренной и аккуратной Даше, только около нее искать успокоение.

Очень замечательны эти переходы в противоположных оценках Ставрогина со стороны всех связанных с ним людей. Для всех образ Ставрогина двоится: для Хромоножки он то князь и сокол, то самозванец-купчик, стыдящийся ее; для П. Верховенского он то Иван Царевич, о котором пойдет легенда в русском народе, который станет во главе переворота, то развратный, бессильный, ни к чему не годный барчонок; и для Шатова он то великий носитель идеи русского народа-богоносца, который тоже призван стать во главе движения, то барич, развратник, изменник идее; то же двойственное отношение у Лизы, которая его обожает и ненавидит. Барство Ставрогина всех прельщает - аристократизм в демократии обаятелен,- и никто не может ему простить барства. Барство - метафизическое свойство Ставрогина, оно - нуменально в нем. Его трагическая судьба связана с тем, что он - обреченный барин и аристократ. Барин и аристократ обаятелен, когда идет в демократию, но он ничего не может в ней сделать, он вообще не может быть полезен, не способен к "делу". Аристократизм всегда хочет творчества, а не "дела". Только барин и аристократ мог бы быть Иваном Царевичем и поднять за собой народ. Но он никогда этого не сделает, не захочет этого сделать и не будет иметь силы этого сделать. Его не пленяет, не вдохновляет никакая демократизация собственных идей, ему противно и брезгливо встречаться с собственными идеями в других, в объективном мире и его движении.

И реализация собственной любви, собственной эротической мечты нежеланна ему, почти отвратительна. Жизнь с Дашей лучше жизни с Лизой. Великие идеи и мечты вышли из барина и аристократа Ставрогина не потому, что он в мире совершил творческий акт, а потому, что он истощился от внутреннего хаоса. Порожденные им идеи и мечты персонифицировались и потребовали от него, чтобы он осуществил, реализовал то великое, что в нем зародилось, и негодуют и ненавидят, когда встречают истощенного, потухшего, бессильного, мертвого. Ставрогин все мог бы: он мог бы быть и Иваном Царевичем, и носителем идеи русского мессианизма, и человекобогом, побеждающим смерть, мог бы он и любить Лизу прекрасной, божественной любовью. И он ничего не может, ни на что не имеет силы; безмерность страстей и стремлений истощила его, нуменальное барство не позволило ему совершить тот акт жертвы, после которого начинается подлинное творчество. Он остался в себе и утерял себя, он не нашел своего другого и изошел в других, не своих. Он бессилен над выпущенными им бесами и духами, как злыми, так и добрыми. Он не знает заклинаний. Как бессилен Ставрогин перед Хромоножкой, которая оказывается выше его! У Хромоножки есть глубокие прозрения. Разговор Хромоножки с Шатовым о Богородице и земле по небесной красоте своей и глубине принадлежит к лучшим страницам мировой литературы. Бессилие Ставрогина перед Хромоножкой есть бессилие нуменального барства перед русской землей, землей - вечной женственностью, ожидающей своего жениха. Идея русской земли жила в Ставрогине, но тут он был бессилен выйти из себя, соединиться. Жениха своего ждет и Лиза, но встретит его лишь на один час. Образ жениха двоится. Ставрогин не способен к браку, бессилен соединиться, не может оплодотворить землю. Ему под силу лишь тихая, угасшая жизнь с Дашей в унылых швейцарских горах. Он обречен ей, этот барин и аристократ, никогда не вышедший из себя через жертву,- Даша не требует от него ничего, не ждет ничего, она примет его погасшего. Только при Даше он может говорить вслух о себе. Это - страшный конец безмерности во всем. Но и этот конец оказался невозможным. Ставрогин боялся самоубийства, боялся показать великодушие. Но он совершил акт великодушия и повесился. То же нуменальное барство показал нам Достоевский в образе Версилова, но человечески смягченное.

Трагедия Ставрогина - трагедия человека и его творчества, трагедия человека, оторвавшегося от органических корней, аристократа, оторвавшегося от демократической матери-земли и дерзнувшего идти своими путями. Трагедия Ставрогина ставит проблему о человеке, отделившемся от природной жизни, жизни в роде и родовых традициях и возжелавшем творческого почина. Путь творчества для Ставрогина, как и для Ницше, был путем богоотступничества, убиения Бога. Ницше возненавидел Бога, потому что видел в Нем помеху для творчества человека. Ставрогин, как и Ницше, не знал религиозного сознания, в котором было бы откровение о творчестве человека, откровение божественности человеческого творчества. Старое религиозное сознание воспрещало творческий почин. Путь к откровению творчества человека лежит через смерть Ставрогина, через гибель Ницше. Достоевский ставит новую проблему, и на муку Ставрогина и Кириллова не может быть старого ответа. Трагедия Ставрогина не излечима старыми религиозными рецептами, и Достоевский глубоко чувствовал это. Здоровые не могут судить о болезнях, раскрывшихся духу Достоевского. И лишь те, которые следуют не за духом Достоевского и не за гениальными и подлинно новыми его прозрениями, а лишь за поверхностным сознанием и платформой "Дневника писателя", могут думать, что у Достоевского все обстоит религиозно благополучно и что отпадение от православной веры любимых его героев есть лишь грех, обыкновенный грех, а не огненная жажда нового откровения, от которой сгорал сам Достоевский.

У Достоевского было в глубочайшем смысле антиномическое отношение к злу. Зло есть зло, оно должно быть побеждено, должно сгореть. И зло должно быть изжито и испытано, через зло что-то открывается, оно тоже - путь. Сама гибель Ставрогина, как и всякая гибель,- не окончательная и не вечная гибель, это лишь путь. Проблема творчества человека не разрешилась и не могла разрешиться в старом сознании, из которого не вышел еще Ставрогин. Где нет исхода для творчества, там началось беснование и разврат. У Достоевского сама проблема разврата несоизмеримо более глубокая, чем проблема греха. Через гибель что-то открывается, большее открывается, чем через религиозное благополучие. Ставрогин не только отрицательное явление и гибель его не окончательная. Была судьба Ставрогина до "Бесов" и будет судьба его после "Бесов". После трагической гибели будет новое рождение, будет воскресение. И нашей любовью к Ставрогину мы помогаем этому воскресению. Сам Достоевский слишком любил Ставрогина, чтобы примириться с его гибелью. Он тоже возносил молитвы о его воскресении, о его новом рождении. Для православного сознания Ставрогин погиб безвозвратно, он обречен на вечную смерть. Но это не есть сознание Достоевского, подлинного Достоевского, знавшего откровения. И мы вместе с Достоевским будем ждать нового рождения Николая Ставрогина - красавца, сильного, обаятельного, гениального творца. Для нас невозможна та вера, в которой нет спасения для Ставрогина, нет выхода его силам в творчество. Христос пришел весь мир спасти, а не погубить Ставрогина. Но в старом христианском сознании еще не раскрылся смысл гибели Ставрогина, как момента пути к новой жизни. И в этой гибели есть прохождение через Голгофу. Но Голгофа не последний этап пути. Лишь в новом откровении раскроется возможность воскресения Ставрогина и жертвенный смысл гибели того, кто бессилен был совершить сознательную жертву. И вновь будет собрана его истощившаяся, распавшаяся личность, которую трудно не ненавидеть и нельзя не любить. Безмерность желаний и стремлений должна быть насыщена и осуществлена в безмерности божественной жизни. Жизнь в мире губила все безмерное.<<1>>

Безмерность не могла еще осуществиться. Но наступит мессианский пир, на который призван будет и Ставрогин, и там утолит он свой безмерный голод и безмерную свою жажду.

**************************************** **************************************** *

Наталья Ростова, "Завтра"

В главе рассказывается об одном преступлении, которое стало особым для Ставрогина. Он довел до сознания богоотступничества, «убийства Бога» девочку-подростка Матрешу. Особенным это преступление оказалось потому, что воспоминание о жалкой девочке, грозящей кулачонком перед самоубийством, как признается Ставрогин, преследует его всю жизнь и притом так, что он не может и – главное - не хочет от него избавиться, но сам его в себе вызывает: «Это ли называется угрызением совести или раскаянием?.. Нет – мне невыносим один этот образ... Вот чего я не могу выносить, потому что с тех пор представляется мне почти каждый день. Не само представляется, а я его сам вызываю и не могу не вызвать, хотя и не могу с этим жить… Я знаю, что мог бы устранить и теперь девочку, когда захочу… Но в том все и дело, что никогда не хотел этого сделать, сам не хочу и не буду хотеть». Образ невыносим, с ним невозможно, а вместе с тем, без него никак нельзя. Образ можно позабыть, оставить, но Ставрогин сам в себе его вызывает. Отчего? Оттого, что этот образ - единственное, что позволяет Ставрогину почувствовать себя живым, спастись от леденящего равнодушия и тепловатости, спастись от отсутствия нутра. Ставрогин – это пример антропологического минимума. Тот, кто удерживает свое сознание, свою душевную амплитуду всего одним образом. Кто в отчаянной попытке быть человеком дорожит опытом самотерзания, открывающим сферу различений и внутренней истории. Достоевский рисует Ставрогина бесом, но этот бес в тот самый момент, когда в нем живет «совесть ли?», еще способен сделать шаг навстречу Богу. Он еще удерживает свою душу мучительным воспоминанием, с которым и жить невозможно, но без которого и остаться никак нельзя.

**************************************** **************************************** ********

Игра в бисер с Игорем Волгиным

21 ноября 1869 г. под Москвой был убит член тайного революционного общества, студент Петровской земледельческой академии И. Иванов. Труп его нашли на территории Академии. Убили Иванова его товарищи по тайному обществу, которым он признался, что хочет отойти и не участвовать больше в его работе. Боялись предательства, разоблачения. Возглавил убийство С. Г. Нечаев, вольнослушатель Петербургского университета. Участвовали в убийстве, кроме него, еще четыре человека. Как это происходило, описал Достоевский: «Шатов (под этим именем выведен жертва убийства И. Иванов) вдруг прокричал кратким и отчаянным криком; но ему кричать не дали: Петр Степанович аккуратно и твердо наставил ему пистолет прямо в лоб, крепко в упор и — спустил курок...».

Событие это стало предметом особого расследования и широкого внимания тогдашней прессы. Эту историю взял за основу своего романа Достоевский. Нечаеву в романе дано имя Петра Верховенского, двадцатилетнего фанатичного заговорщика.

«Фантастические призраки»

Революционно настроенная критика была недовольна романом. Писали, что автор преувеличивает, что нельзя было обращаться к нечаевскому делу, что это лишь «печальное, ошибочное и преступное исключение», что свободомыслящая молодежь не такова. Достоевский настаивал на необходимости придать особое значение нечаевскому делу. В тайные общества шли не одни негодяи и монстры, писал он. В них шли «жертвы идей». Такие пойдут и на плаху, и на величайшие преступления ради свершения благородных целей.

Фанатики были особенно страшны. В своем увлечении они не знали границ. Воспитанные на принципах высокой морали доброты, гуманности, с душами чистыми, подпав под влияние взрывных идей, они совершенно преображались: «...чувствительный, ласковый и добрый Эркель, быть может, был самым бесчувственным из убийц». Среди заговорщиков были люди бесспорно порядочные, честные, образованные. В этом заключался особый трагизм положения.

Роман Достоевского стал, в сущности, раскаянием, горькой насмешкой над своими юношескими благородными, но опасными для общества идеями, и теперь, как бы предвидя грозные последствия этого молодого бунтарства, писатель сознательно шел на гротескные ситуации, изображая своих героев в карикатурном виде. Благодушные современники писателя склонны были видеть в революционном брожении молодежи безобидную мальчишескую браваду. Достоевский же предугадывал великие смятения и бил в набат.

«Захватывающие душу учения»

Что же это за учения, которые, по признанию Достоевского, захватывали души молодежи 60-х гг. XIX в.? В романе мелькают имена Фурье, Кабе, Леру, Прудона, древнегреческого философа Платона, создавшего первый проект идеального государства, Руссо, автора трактата «Об общественном договоре».

Сочинения этих авторов жадно читались молодыми бунтарями России. Идеи утопического социализма шли к нам с Запада и овладевали умами. Роман Кабе «Путешествие в Икарию» об обществе будущего читался и перечитывался. Смеясь над этими «спасителями человечества», Достоевский устами одного из персонажей романа назвал их «социальными букашками».

Отвлекаясь от романа, замечу, что в России тогда объявлялись чудаки, которые хотели немедленно приступить к воплощению идей своих кумиров. Герцен в «Былом и думах описал такого человека по имени Павел Александрович Бахметов, с которым встречался в Лондоне. Этот человек, взяв с собой 30 тыс. франков, отправился в Новую Зеландию создавать колонию в духе идей социализма, да там и пропал без вести.

Проблема, обсуждавшаяся в заговорщицких кругах, в том числе и в нечаевском, сводилась к переустройству общества. Что же предлагали тогда отчаянные головы? В романе описано одно такое собрание. Разговор шел о том, какое должно быть новое общество и как к нему подойти. Мнения высказывались самые нелепые. Достоевский, конечно, утрировал. Это казалось злым пасквилем на свободолюбивые идеи. Немецкая революционерка Роза Люксембург так и писала: «Его образы русских революционеров являются злобными карикатурами».

Достоевского записывали в самые крайние ряды консерваторов. Он был тогда Кассандрой, которой никто не верил.

Отец и сын

В романе два главных персонажа — отец и сын Верховенские. Первый из них — Степан Трофимович. Он представляет собой поколение 40-х гг. К нему принадлежали Белинский и Тургенев, весь кружок Грановского, Герцен, Огарев. Это были, как это представлялось автору романа, мечтатели-идеалисты, с уст которых сходили высокопарные философские тезы — «конечное», «бесконечное», «относительное» и «абсолютное». Они мечтали об идеальных общественных отношениях, основанных на братстве и любви. Как это можно было осуществить, они не знали, но верили, что это возможно, и страстно этого хотели.

Это романтическое поколение со злой иронией предстало в образе Степана Трофимовича Верховенского. Современники узнали в нем профессора-историка Грановского, кумира тогдашних студентов. Степан Трофимович был бесконечно добр, наивен как ребенок и по-детски эгоистичен. Рассуждая о всеобщей любви, он, не задумываясь, отдает своего крепостного в рекруты в оплату за карточный долг.

Вся история этого идеалиста 40-х гг., конечно, гротескна. Досталось тут от Достоевского и Тургеневу. Он изображен в образе «великого писателя» Кармазанова с его «жеманной и бесполезной болтовней», с «настоящим благородным дворянским присюсюканьем». Карикатура на писателя настолько зла, жестока и несправедлива, что не хочется ее и касаться. Для нас имя Тургенева священно, как в данном случае и имя его хулителя. Не будем вмешиваться в распри великих людей.

Сын Степана Трофимовича Петр Верховенский — представитель уже следующего поколения — шестидесятников. Он-то и становится организатором убийства Шатова. Скользкий, наглый тип. Достоевский рисует его портрет с явной брезгливостью. Он был в детстве брошен отцом, «человеколюбивым» представителем поколения 40-х гг. и вырос подлецом.

Роман обширен, населен множеством персонажей. Каждый из них колоритен. Много трагедий, истерических сцен и странных психологических коллизий, как и во всех произведениях Достоевского. Но об одном из героев, пожалуй, следует поговорить особо, ибо в нем угадывается Лермонтов.

В романе это Николай Ставрогин. Красивый, смелый до дерзости и — странен, «решительный и неоспоримый красавец», «изящен», «важен», «взгляд вдумчив и как бы рассеян» и т.д. Ставрогин трагичен, непонятен. Непонятен он остался и Достоевскому, который, видимо, хотел разобраться в характере Печорина. «Нервозная, измученная и раздвоившаяся природа людей нашего поколения» — таков вывод.

«Бесы» Достоевского Ф.М.

Новый роман, который он начал писать под влиянием пережитого потрясения, получил название « » (1871—1872). В центре его оказался самый мрачный из художественных образов писателя — Ставрогин.

Этот персонаж (прототипом его послужил Спешнев) обладает колоссальной силой характера, умом и железной волей; он красавец, аристократ; наделен даром подчинять себе почти всех вокруг. Ho с молодых лет Ставро-гин поражен недугом безверия и пытается найти хоть какое-то приложение своим силам. Он кутит и развратничает в Петербурге; путешествует по миру, добираясь даже до Исландии (край света в те времена), посещает православные святыни в Греции, выстаивает в храмах шестичасовые службы. Ho если нет веры в душе, не поможет и это. Он, любимец женщин, на пари женится на убогой хромоножке Марии Лебядкиной, с тем чтобы на следующий же день покинуть ее. Он, наконец, отправляется в Соединенные Штаты, куда уезжали многие из «передовой» российской молодежи, пытаясь в новом демократическом государстве найти осуществление своих чаяний.

В Америке Ставрогин внушает двум выходцам из России, Шатову и Кириллову, две взаимоисключающие идеи. Шатову — о том, что без веры в своего Бога народ существовать не может и что миссия русского народа — явить разуверившемуся миру сохраненный в России образ русского Бога, Христа. И если даже будет математически доказано, что истина вне Христа, надо оставаться с Христом, а не с истиной. Кириллову же — что Бог умер. То есть, что Он забыл о людях и Его существование ничего не значит для них. Человек, осознавший это, обязан «заявить свою волю», заменить собою Бога, стать им. А самый решительный шаг к этому — совершить самоубийство, то есть показать себя полным хозяином своей жизни.

В Швейцарии Ставрогин «от скуки» вступает в революционную организацию, созданную «мошенником-социалистом» Петрушей Верховенским (прототипом его послужил Нечаев).

Ho все это лишь предыстория романа, его экспозиция, само же действие начинается в маленьком провинциальном русском городке, где живет мать Ставрогина, генеральша, а при ней «приживальщиком» отец Петруши и воспитатель Николая Ставрогина — Степан Трофимович Верховенский.

Верховенский принадлежит к поколению «прекраснодушных» либералов 1840-х годов, которые начинали внедрять «передовые» идеи в русское общественное Сознание, но еще в цивилизованной форме, без всяких призывов к насилию. Своего сына Петрушу Верховенский видел «всего два раза в своей жизни»: как только тот родился (потом его отослали на воспитание к «каким-то отдаленным теткам»), затем в Петербурге, где сын готовился поступать в университет. Таким образом, показывает Достоевский, Степан Трофимович (как и все поколение «изящных» либералов 1840-х годов) в известной мере ответствен за появление наиболее мрачных фигур современности: омертвевшего душой атеиста и нигилиста-революционера.

Вокруг Степана Трофимовича собирается кружок местных фрондеров — «наших». Они проводят время в разговорах на политические темы и ждут грядущих перемен. Тут-то в город и возвращаются Петруша Верховенский и Николай Ставрогин. Верховенский-младший заявляет, что приехал с поручением от тайного революционного центра в Швейцарии («Интернационалки») сформировать по всей России «пятерки» для подготовки революционного выступления. Постепенно атмосфера романа сгущается и мрачные апокалиптические ноты начинают звучать все явственнее...

Тем временем своя интрига раскручивается вокруг Ставрогина. Он влюблен (или ему кажется, что влюблен) в красавицу Лизу Тушину, дочь генеральши Дроздовой. Как всякий слабый духом человек (а Достоевский показывает, что Ставрогин все же слаб духом), Николай думает, что Лиза — последнее, за что он мог бы «зацепиться» в жизни и спастись. Он не хочет ее терять. Лиза тоже любит его. Ho в ожидании Ставрогина в город давно уже переехали Марья Тимофеевна, его законная жена, и ее брат, отставной капитан Игнат Лебядкин, пьяница и бузотер, привыкший тратить посылаемые Ставрогиным деньги и намеренный его шантажировать.

Для Ставрогина калека-жена теперь — лишь препятствие на пути к Лизе Тушиной (ибо расторжение церковного брака в России того времени было практически невозможно). Марья Тимофеевна поняла, что зло уже полностью овладело душой Ставрогина, подменило его человеческий облик и что у него «нож в кармане». При свидании она отказывается узнать его, крича: «Прочь, самозванец!», «Гришка Отрепьев — анафема!» Ставрогин уходит в ужасе, но гордость не позволяет ему поддаться на шантаж Игната Лебядкина: он говорит капитану, что скоро сам «объявит» о своем браке.

Свою интригу ведет и Петруша. Он понимает, что для успеха революционного переворота нужен вождь, обладающий обаянием, влиянием на людей, и он сам на роль такого вождя не тянет. Ho он не подозревает, что и Ставрогин всего лишь самозванец во всех смыслах. Что он только выдает себя за царственно-«всесильного» человека, а на самом деле слаб. В откровенном разговоре ночью Петруша раскрывает Ставрогину свои планы: «Мы провозгласим разрушение... Мы пустим пожары... Ну-с, и начнется смута! Раскачка такая пойдет, какой еще мир не видал... Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам... Ну-с, тут-то мы и пустим... Ивана-царевича; вас, вас!»

Догадываясь о тайном желании Ставрогина «развязаться» с Лебядкиными, Петруша предлагает свою помощь: у него, мол, есть в запасе беглый уголовник Федька Каторжный, готовый за деньги на любую «работу». Ставрогин в ужасе отвергает предложение, но мысль эта западает в его помутненное сердце.

Вскоре Федька Каторжный зверски убивает Марью Тимофеевну и капитана Лебядкина, в городе вспыхивают пожары, организованные нанятыми Петрушей (чтобы посеять «смуту») людьми. Начинаются беспорядки и возмущения, вызванные и пожарами, и зверским убийством, и происшедшим незадолго до того святотатством (люди Петруши, а может, и он сам, осквернили икону Богоматери в храме). Лиза, поняв из слов Ставрогина, что есть и его вина в смерти Лебядкиных, решает сама все узнать и отправляется на место убийства, но, оказавшись в разъяренной толпе, погибает...

В этом романе погибают многие герои — почти все, кто искренне (в отличие от Петруши Верховенского) связал свою жизнь с «демоном» — Ставрогиным.

Члены «пятерки» во главе с Петрушей убивают Шaтова. Тело убитого сбрасывают в пруд. Подобно Нечаеву, Петруша «повязал» членов своей шайки кровью; теперь все они в его руках.

После совершения этого злодеяния Верховенский подталкивает к самоубийству Кириллова, который обещал Петруше взять вину за беспорядки на себя.

Жена Шатова, бросившись на поиски мужа, смертельно простудилась сама и застудила младенца. Ставрогин и его окружение проносится по городу, как чума. В итоге Петруша срочно покидает город. Преступление скоро раскрывают. Ставрогин, окончательно отчаявшись, повесился в своем загородном имении.

Ho это лишь внешняя канва событий. По ходу чтения читателя не оставляет смутное подозрение, что на совести Ставрогина еще одно страшное и тщательно скрываемое преступление, которое мучает его сильнее всего. Об этом рассказывается в главе, по цензурным требованиям исключенной Достоевским из основного текста романа. Глава эта называется «У Тихона», и повествуется в ней о том, как, еще живя в Петербурге, Ставрогин, желая испытать, до какого предела падения он может дойти, сначала намеренно обвинил в краже малолетнюю дочь своей квартирной хозяйки Матрешу, а затем пошел на еще большее зло, хладнокровно и расчетливо соблазнив ее. Для маленькой Матреши это стало ужасным потрясением, рассказать об этом кому-либо она боялась (Ставрогин, в свою очередь, страшился, что Матреша расскажет и тогда ему не миновать каторги). Ho мысль о том, что она «Бога убила», то есть разрушила Божий мир в себе, невыносимо мучила девочку. И вот однажды, когда никого не было дома, Ставрогин увидел, как Матреша появилась в проеме двери и, погрозив ему маленьким кулачком, ушла в чулан... Он догадался, зачем она пошла туда, — побежать бы, спасти, но тогда придется все объяснять, а так уже никто ничего не узнает. И Ставрогин выжидает нужное время, а затем, войдя в чулан, убеждается в правоте своей догадки: Матреша повесилась.

С тех пор образ маленькой Матреши не дает Ставроги-ну покоя. И он, уже по приезде в город написав «Исповедь», идет по совету Шатова в местный монастырь к старцу Тихону за помощью. Ho Тихон, прочитав «Исповедь», понимает, что она не свидетельствует о подлинном раскаянии Ставрогина, что его намерение обнародовать «Исповедь», то есть публично признаться в своем преступлении, тоже есть не более чем вызов обществу и еще одна попытка самовозвышения. Тихон знает, что такому, как Ставрогин, может помочь только «труд православный», то есть долгая и упорная работа самосовершенствования, а если «сразу», как хочет Ставрогин, то «вместо Божеского дела выйдет бесовское». Ставрогин отказывается от советов Тихона и со злобой покидает его...

Итак, роман кончается вроде бы трагически, все главные герои погибают, и лишь небольшим просветом на этом фоне выглядит судьба Степана Трофимовича, который на исходе жизни наконец решил порвать с прежним существованием и отправляется в путешествие по России. Далеко он, естественно, не уходит и, больной и ослабевший, вынужден остановиться на ближайшей станции. Там он знакомится с женщиной, торгующей религиозной литературой, и просит ее почитать ему Евангелие, которое он, по собственному признанию, не открывал уже «лет тридцать». Он с радостным умилением слушает, как книгоноша читает ему ту самую главу из Евангелия от Луки, повествующую, как Христос изгнал из тела одержимого легион бесов, а они попросили у Христа разрешения войти в пасшееся невдалеке стадо свиней. Христос разрешил им, бесы вошли в свиней, стадо обезумело и бросилось в море. Пришедшие же люди «нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисуса, одетого и в здравом уме ».

Степан Трофимович, единственный из персонажей романа, умирает в спокойствии и даже в радости.

Достоевский предчувствовал, что революционное «бесовство» еще принесет России и всему миру немало бед. Время подтвердило самые худшие его опасения. В «Бесах» вообще очень многое предсказано с поразительной точностью.

Этот роман, в котором гениально угадано все то страшное, что произошло в России в грядущие десятилетия, оказался почти совсем не понят не только по выходе в свет, но и еще долгие десятилетия спустя. Критики-современники называли роман «бредом», «белибердой», «клеветой». Например, Н. К. Михайловский писал: «...нечаевское дело есть до такой степени во всех отношениях монстр, что не может служить темой для романа с более или менее широким захватом»; в общественном движении нечаевщина «составляет печальное... исключение», «третьестепенный эпизод». И. С. Тургенев же утверждал, что «у Достоевского нападки на революционеров нехороши: он судит о них как-то по внешности, не входя в их настроение».

Ho при этом вспомним о том, что Достоевский в начале работы над романом отказался от простого обличения нигилистов и «мошенников-социалистов». Введя в роман фигуру «вождя», Ставрогина, Достоевский показывает: трагедия современной ему России в том, что именно лидеры, кому полагалось быть лучшими, поражены безверием и образуют нечто вроде черной дыры, через которую врываются силы зла. Ведь рядом со Ставрогиным как бы усиливаются отрицательные качества у всех окружавших его: и у Шатова, и у Кириллова, и у Лизы, и у Петруши. К сожалению, это положение Достоевского оказалось понято еще менее.

Сюжет

Действие происходит в маленьком провинциальном городе, преимущественно в поместьях Степана Трофимовича Верховенского и Варвары Ставрогиной. Сын Степана Трофимовича, Петр Верховенский, главный идейный вдохновитель революционной ячейки. Он пытается вовлечь в революционное движение сына Варвары Ставрогиной, Николая. Верховенский собирает «сочувствующую» революции молодежь: философа Шигалева, суицидального Кириллова, бывшего военного Виргинского. Верховенский замышляет убить Ивана Шатова, который хочет «выйти» из ячейки.

Персонажи

Николай Всеволодович Ставрогин - главный герой романа, весьма неоднозначная фигура. Является участником ключевых событий романа наравне с Верховенским, который пытается вовлечь Ставрогина в свои планы. Имеет много анти-социальных черт.
Важная для понимания фигуры Ставрогина и всего романа глава «У Тихона», где Ставрогин признается в изнасиловании девочки 12 или 14 лет (в двух известных вариантах этой главы возраст разнится), была опубликована только в начале 1920-х гг. Это очень спорный вопрос, так как в приведенной ниже ссылке на главу написано:

Тихон вглядывался молча.

Успокойтесь. Я не виноват что девчонка глупа и не так поняла… Ничего не было. Ни-че-го.

Ну и слава богу, - перекрестился Тихон.

Это всё долго объяснять… тут… тут просто психологическое недоразумение

Этот жест - именно то что она мне грозила, был уже мне не смешон, а ужасен. Мне стало жалко, жалко до помешательства и я отдал бы мое тело на растерзание чтоб этого тогда не было. Не о преступлении , не о ней, не о смерти ее я жалею, а только того одного мгновения я не могу вынести, никак, никак, потому что с тех пор оно мне представляется каждый день и я совершенно знаю, что я осужден.

Варвара Петровна Ставрогина - мать Николая Всеволодовича. Дочь богатого откупщика, который и оставил ей в наследство состояние и большое имение Скворешники, вдова генерал-лейтенанта Ставрогина (тот был как раз небогат, но зато знатен и со связями в обществе). Но после смерти мужа связи её всё сильнее и сильнее ослабевали, попытки их восстановить по большей части ни к чему не приводят, например, поездка в Петербург в конце 50-х годов закончилась почти безуспешно. К моменту смерти её супруга Степан Трофимович уже поселился в Скворешниках и даже в первое время, возможно, имел шансы жениться на Варваре Петровне (Рассказчик этого не исключает окончательно, а Пётр Степанович цинично замечает отцу, что, на его взгляд, такой момент действительно был). Пользуется большим уважением и влиянием в губернии, злые языки даже говорили, что ей правит не губернатор Иван Осипович, а она. Но к началу действия романа вдова сосредоточилась на своём хозяйстве, кстати, достигнув в этом больших успехов. Находится в очень натянутых отношениях с женой нового губернатора Юлией Михайловной, воспринимая её как соперницу за главенствующее положение в обществе, что, впрочем, взаимно.

Варвара Петровна очень опытна и умна, много времени провела в высшем свете, а потому прекрасно разбирается в людях. Незлая, но очень властная, деспотичная по натуре женщина. Способна на сильную, даже жертвенную привязанность, но требует полного подчинения от тех, на кого она распространяется. Степан Трофимович стал ей как сын, стал её мечтой (он видный гражданский деятель, а она его покровительница), пусть и несбыточной, она содержала своего друга двадцать два года, на её деньги жил его сын Пётр Степанович, она собиралась ему (Степану Трофимовичу) оставить наследство, которого бы ему хватило до конца жизни. Но чуть ли не насильно собралась женить его на Дарье Павловне при малейшем подозрении в том, что у неё роман с Николаем. В отношениях со своей старой подругой Прасковьей Ивановной Дроздовой тоже занимает главенствующее положение, часто ей помогает, но при этом считает её безнадёжной дурой и не скрывает этого. В то же время её привязанность, любовь к своим подопечным не разрушается даже после полного разочарования в них (С. Т. Верховенский тому яркое подтверждение). А иногда Ставрогина сажает людей в «золотую клетку» своей любви вообще против их воли. В конце романа наполовину предлагает, наполовину приказывает Софье Матвеевне, попутчице своего умершего друга, навеки поселиться в её имении на том основании, что нет у неё «теперь никого на свете».

Степан Трофимович Верховенский - учитель Николая Ставрогина и Лизаветы Николаевны, отец Петра Степановича (единственный сын от первого брака, женат был дважды). Как пишет автор, в молодости при Николае Первом какое-то время, впрочем, всего «самую маленькую минуточку», он для многих стоял в одном ряду с Белинским , Герценом , Грановским . Но недолго, так как после обнаружения полицией его поэмы на мифологический сюжет, которую сочли опасной, он поспешил бросить свою короткую преподавательскую деятельность и уехать в имение Варвары Петровны, чтобы учить её сына (она давно приглашала), хотя мог бы отделаться просто объяснениями. Но уверял всех, что его отправили в ссылку и держат под наблюдением. Сам же настолько в это верил, что даже обиделся бы, если бы его в этом разубеждали. Действительно воспитывал и учил маленького Николая, а также Лизавету, дал ему представление «вековечной, священной тоски», которую не променять на «дешёвое удовлетворение», но, по мнению Рассказчика, ученику сильно повезло, что в 15 лет его оторвали от не в меру чувствительного и слезливого учителя и отправили учиться в лицей. После этого бывший преподаватель остался на положении покровительствуемого друга и приживальца в имении Ставрогиной. Изначально приехал с намерением изучать словесность, историю, писать научные труды, но тратил время больше за картами, шампанским и пустыми разговорами с Рассказчиком, Шатовым, Липутиным и пр. Всё время старается подать себя как интеллигента и мученика за убеждения, которого лишили карьеры, места в обществе и шанса чего-то добиться, но люди на это не реагируют. В конце 50-х во время поездки в Петербург попытался напомнить о себе. Сначала его принимали с успехом, так как он «представляет идею», но сама бывшая «знаменитость» прекрасно понимала, что никто из слушателей о нём ничего не знает и не помнит. Поездка закончилась полным провалом после стычки между радикально настроенным юношей и генералом на вечере у Ставрогиной. Публика заклеймила Варвару Петровну за то, что генерала не выгнали, а Степана Трофимовича ещё и за превозношение искусства. Затем Степан Трофимович съездил, чтобы развеяться, за границу, но через четыре месяца вернулся в Скворешники, не вытерпев разлуки с Варварой Петровной. После приезда Николая Варвара Петровна, подозревая, что между её сыном и Дарьей Павловной есть связь, чуть ли не силой попыталась женить своего друга на ней, но отказалась от этой идеи, оскорблённая тем, что Степан Трофимович посчитал, что его женят на «чужих грехах». После этого происходит ссора между ними. Старик на прощальном вечере Кармазинова прочитал пламенную речь о том, что красота - самое важное в истории человечества, но был освистан как мякенький либерал сороковых годов. После этого исполнил своё обещание и тайно ушёл из Скворешников, где провёл двадцать два года, не вынеся больше своего положения нахлебника. Но ушёл совсем недалеко, так как по дороге к знакомому купцу, у которого тоже хотел учить детей, он заболел и умер на руках у примчавшейся к нему Варвары Петровны и Софьи Матвеевны, к которой он крайне привязался в конце жизни (без этого он не мог).

Добрый, безобидный, но слабый, непрактичный, совершенно несамостоятельный человек. В молодости отличался редкостной красотой, которая и в старости его до конца не оставила. Находит полное взаимопонимание и искреннюю любовь со стороны детей, потому что сам, несмотря на свои почтенные лета, ребёнок. В то же время обладает очень острым в своём роде умом. Он прекрасно смог понять своё незавидное положение во время поездки в Петербург, даже в минуты оваций в его честь. Более того, он прекрасно разбирается в политических течениях и чувствует сильную вину и боль за то, что молодые радикалы извратили мечты и идеи его поколения, ведь сам он безответственно отстранился от возможности влиять на развитие этих идей в обществе. В первом после ссоры разговоре со своей покровительницей он сразу понимает, что она просто нахваталась новых слов от его сына. Сам по убеждениям либерал и идеалист, причём довольно возвышенных взглядов. Убеждён, что красота - самое важное в жизни человечества, главное условие его существования.

Пётр Степанович Верховенский - сын Степана Трофимовича, главный в «революционной пятерке». Хитер, умён, коварен. Прообразами этой мрачной фигуры были революционеры Сергей Нечаев и Михаил Петрашевский .

Лизавета Николаевна Дроздова (Тушина) - подруга детства Николая Ставрогина. Красивая девушка во многом несчастная, слабая, но далеко не глупая. Многие приписывали ей роман со Ставрогиным; в конце произведения, мы узнаём, что это правда. Преследуя свои цели, Петр Верховенский сводил их вместе. После последнего объяснения со Ставрогиным Лиза понимает, что любит Маврикия Николаевича, но через несколько часов умирает у него на руках, избитая разъяренной толпой около дома погибших Лебядкиных, считающих её сопричастной к преступлению. Как и многие другие герои романа, Лиза погибает духовно обновленной.

Иван Павлович Шатов - бывший член революционного движения, разуверившийся в их идеях. Как утверждают современники, Достоевский вложил в его уста свои собственные идеи. Прообразом его послужил И. И. Иванов, убитый «Народной расправой» . Погибает от рук кучки Верховенского.

Толкаченко («знаток народа») - эпизодический персонаж, один из рядовых участников «пятёрки», прототипом которого послужил фольклорист Иван Гаврилович Прыжов , в романе ему Верховенским отведена вербовка «революционеров» среди проституток и преступников .

Семён Яковлевич , юродивый. Прототипом его послужил известный московский юродивый Иван Яковлевич Корейша . Ироничный образ юродивого в романе написан под впечатлением книги И. Г. Прыжова «Житие Ивана Яковлевича, известного пророка в Москве» .

Дарья Павловна Шатова - сестра Ивана Павловича, подруга детства Николая Ставрогина. Одно время была невестой Степана Верховенского, но свадьба не состоялась, потому что тот не захотел жениться на «Швейцарских грехах Николая Ставрогина».

Капитан Игнат Тимофеевич Лебядкин - пьяница, сосед Ивана Шатова.

Мария Тимофеевна Лебядкина («Хромоножка») - слабоумная сестра Капитана Лебядкина, тайная жена Николая Всеволодовича. Ставрогин когда-то женился на ней наспор, всю жизнь снабжал её и Лебядкина деньгами. Несмотря на своё малоумие, олицетворяет евангельскую святую, детскую простоту.

Вместе с братом была убита Федькой Каторжным на деньги Ставрогина.

Семен Егорович Кармазинов - женоподобный, отталкивающий от себя самолюбивый кривляка, тем не менее считающийся великим писателем. Является карикатурным образом Ивана Тургенева (хотя при этом внешне является полной противоположностью последнего), многие факты биографии Кармазинова повторяют биографию Тургенева. Кармазинов содержит в себе все плохие качества писателя-западника: он высокомерен, глуп, подобострастен, заискивает одновременно и перед властью, и перед нигилистами. Очень сильно ждёт революцию, хотя, пожалуй, более всех её боится.

Федька Каторжный - вор, убийца. Человек, лишенный всего, в том числе и души. Когда-то был крепостным Степана Верховенского, но за карточный долг отдан в рекруты. Позднее попал на каторгу, потом сбежал, творил убийства и грабежи.

Антон Лаврентьевич Г-в - герой-рассказчик, от лица которого ведется повествование. Человек без биографии, безликий рассказчик, от которого мы узнаём всю трагическую историю романа.

Семейство Лембке - губернатор Андрей Антонович и его жена Юлия Михайловна, к которой втирается в доверие Петр Верховенский.

Русская критика романа

  • Д. С. Мережковский , Пророк русской революции
  • С. Н. Булгаков , Русская трагедия
  • Вяч. И. Иванов , Основной миф в романе «Бесы»
  • Н. А. Бердяев , Духи русской революции
  • Н. А. Бердяев , Ставрогин
  • В. Ф. Переверзев, Достоевский и революция
  • В. В. Виноградов , Последний день приговорённого к смерти (Конец Кириллова)
  • А. С. Долинин , «Исповедь Ставрогина»
  • Н. Л. Бродский , Угасший замысел
  • В. Л. Комарович, Неизданная глава романа «Бесы»
  • Ю. Александрович, Матрёшкина проблема. «Исповедь Ставрогина» и проблема женской души
  • С. П. Бобров , «Я, Николай Ставрогин»
  • Б. П. Вышеславцев , Русская стихия у Достоевского
  • Л. П. Гроссман , Стилистика Ставрогина
  • Л. П. Гроссман , Спешнев и Ставрогин
  • Вяч. П. Полонский , Николай Ставрогин и роман «Бесы»
  • А. Л. Бём, Эволюция образа Ставрогина
  • А. Л. Бём, Сумерки героя
  • С. И. Гессен , Трагедия зла (Философский смысл образа Ставрогина)
  • Ф. А. Степун , «Бесы» и большевистская революция
  • Ю. П. Иваск , Упоение Достоевского

Экранизации

Театр

См. также

Литература

  • А. С. Баранов. Образ террориста в русской культуре конца XIX - начала XX века . // Общественные науки и современность. 1998, № 2. С. 181-191.

Ссылки

  • У Тихона , ненапечатанная глава была набрана для журнала Русский Вестник , но исключена цензурой из-за сцены растления Ставрогиным малолетней девочки.
  • Н. А. Кашурников. Об архетипе царевича в романе «Бесы» // Достоевский и мировая культура. Альманах № 26. СПб., 2009. С. 63-67.

Примечания

Другие материалы по творчеству Достоевскоий Ф.М.

  • Своеобразие гуманизма Ф.М. Достоевского (по роману «Преступление и наказание»)
  • Изображение губительного воздействия ложной идеи на сознание человека (по роману Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»)
  • Изображение внутреннего мира человека в произведении XIX века (по роману Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»)
  • Анализ романа "Преступление и наказание" Достоевского Ф.М.

Новый роман, который он начал писать под влиянием пережитого потрясения, получил название «Бесы» (1871-1872). В центре его оказался самый мрачный из художественных образов писателя - Ставрогин.

Этот персонаж (прототипом его послужил Спешнев) обладает колоссальной силой характера, умом и железной волей; он красавец, аристократ; наделен даром подчинять себе почти всех вокруг. Ho с молодых лет Ставро-гин поражен недугом безверия и пытается найти хоть какое-то приложение своим силам. Он кутит и развратничает в Петербурге; путешествует по миру, добираясь даже до Исландии (край света в те времена), посещает православные святыни в Греции, выстаивает в храмах шестичасовые службы. Ho если нет веры в душе, не поможет и это. Он, любимец женщин, на пари женится на убогой хромоножке Марии Лебядкиной, с тем чтобы на следующий же день покинуть ее. Он, наконец, отправляется в Соединенные Штаты, куда уезжали многие из «передовой» российской молодежи, пытаясь в новом демократическом государстве найти осуществление своих чаяний.

В Америке Ставрогин внушает двум выходцам из России, Шатову и Кириллову, две взаимоисключающие идеи. Шатову - о том, что без веры в своего Бога народ существовать не может и что миссия русского народа - явить разуверившемуся миру сохраненный в России образ русского Бога, Христа. И если даже будет математически доказано, что истина вне Христа, надо оставаться с Христом, а не с истиной. Кириллову же - что Бог умер. То есть, что Он забыл о людях и Его существование ничего не значит для них. Человек, осознавший это, обязан «заявить свою волю», заменить собою Бога, стать им. А самый решительный шаг к этому - совершить самоубийство, то есть показать себя полным хозяином своей жизни.

В Швейцарии Ставрогин «от скуки» вступает в революционную организацию, созданную «мошенником-социалистом» Петрушей Верховенским (прототипом его послужил Нечаев).

Ho все это лишь предыстория романа, его экспозиция, само же действие начинается в маленьком провинциальном русском городке, где живет мать Ставрогина, генеральша, а при ней «приживальщиком» отец Петруши и воспитатель Николая Ставрогина - Степан Трофимович Верховенский.

Верховенский принадлежит к поколению «прекраснодушных» либералов 1840-х годов, которые начинали внедрять «передовые» идеи в русское общественное Сознание, но еще в цивилизованной форме, без всяких призывов к насилию. Своего сына Петрушу Верховенский видел «всего два раза в своей жизни»: как только тот родился (потом его отослали на воспитание к «каким-то отдаленным теткам»), затем в Петербурге, где сын готовился поступать в университет. Таким образом, показывает Достоевский, Степан Трофимович (как и все поколение «изящных» либералов 1840-х годов) в известной мере ответствен за появление наиболее мрачных фигур современности: омертвевшего душой атеиста и нигилиста-революционера.

Вокруг Степана Трофимовича собирается кружок местных фрондеров - «наших». Они проводят время в разговорах на политические темы и ждут грядущих перемен. Тут-то в город и возвращаются Петруша Верховенский и Николай Ставрогин. Верховенский-младший заявляет, что приехал с поручением от тайного революционного центра в Швейцарии («Интернационалки») сформировать по всей России «пятерки» для подготовки революционного выступления. Постепенно атмосфера романа сгущается и мрачные апокалиптические ноты начинают звучать все явственнее...

Тем временем своя интрига раскручивается вокруг Ставрогина. Он влюблен (или ему кажется, что влюблен) в красавицу Лизу Тушину, дочь генеральши Дроздовой. Как всякий слабый духом человек (а Достоевский показывает, что Ставрогин все же слаб духом), Николай думает, что Лиза - последнее, за что он мог бы «зацепиться» в жизни и спастись. Он не хочет ее терять. Лиза тоже любит его. Ho в ожидании Ставрогина в город давно уже переехали Марья Тимофеевна, его законная жена, и ее брат, отставной капитан Игнат Лебядкин, пьяница и бузотер, привыкший тратить посылаемые Ставрогиным деньги и намеренный его шантажировать.

Для Ставрогина калека-жена теперь - лишь препятствие на пути к Лизе Тушиной (ибо расторжение церковного брака в России того времени было практически невозможно). Марья Тимофеевна поняла, что зло уже полностью овладело душой Ставрогина, подменило его человеческий облик и что у него «нож в кармане». При свидании она отказывается узнать его, крича: «Прочь, самозванец!», «Гришка Отрепьев - анафема!» Ставрогин уходит в ужасе, но гордость не позволяет ему поддаться на шантаж Игната Лебядкина: он говорит капитану, что скоро сам «объявит» о своем браке.

Свою интригу ведет и Петруша. Он понимает, что для успеха революционного переворота нужен вождь, обладающий обаянием, влиянием на людей, и он сам на роль такого вождя не тянет. Ho он не подозревает, что и Ставрогин всего лишь самозванец во всех смыслах. Что он только выдает себя за царственно-«всесильного» человека, а на самом деле слаб. В откровенном разговоре ночью Петруша раскрывает Ставрогину свои планы: «Мы провозгласим разрушение... Мы пустим пожары... Ну-с, и начнется смута! Раскачка такая пойдет, какой еще мир не видал... Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам... Ну-с, тут-то мы и пустим... Ивана-царевича; вас, вас!»

Догадываясь о тайном желании Ставрогина «развязаться» с Лебядкиными, Петруша предлагает свою помощь: у него, мол, есть в запасе беглый уголовник Федька Каторжный, готовый за деньги на любую «работу». Ставрогин в ужасе отвергает предложение, но мысль эта западает в его помутненное сердце.

Вскоре Федька Каторжный зверски убивает Марью Тимофеевну и капитана Лебядкина, в городе вспыхивают пожары, организованные нанятыми Петрушей (чтобы посеять «смуту») людьми. Начинаются беспорядки и возмущения, вызванные и пожарами, и зверским убийством, и происшедшим незадолго до того святотатством (люди Петруши, а может, и он сам, осквернили икону Богоматери в храме). Лиза, поняв из слов Ставрогина, что есть и его вина в смерти Лебядкиных, решает сама все узнать и отправляется на место убийства, но, оказавшись в разъяренной толпе, погибает...

В этом романе погибают многие герои - почти все, кто искренне (в отличие от Петруши Верховенского) связал свою жизнь с «демоном» - Ставрогиным.

Члены «пятерки» во главе с Петрушей убивают Шaтова. Тело убитого сбрасывают в пруд. Подобно Нечаеву, Петруша «повязал» членов своей шайки кровью; теперь все они в его руках.

После совершения этого злодеяния Верховенский подталкивает к самоубийству Кириллова, который обещал Петруше взять вину за беспорядки на себя.

Жена Шатова, бросившись на поиски мужа, смертельно простудилась сама и застудила младенца. Ставрогин и его окружение проносится по городу, как чума. В итоге Петруша срочно покидает город. Преступление скоро раскрывают. Ставрогин, окончательно отчаявшись, повесился в своем загородном имении.

Ho это лишь внешняя канва событий. По ходу чтения читателя не оставляет смутное подозрение, что на совести Ставрогина еще одно страшное и тщательно скрываемое преступление, которое мучает его сильнее всего. Об этом рассказывается в главе, по цензурным требованиям исключенной Достоевским из основного текста романа. Глава эта называется «У Тихона», и повествуется в ней о том, как, еще живя в Петербурге, Ставрогин, желая испытать, до какого предела падения он может дойти, сначала намеренно обвинил в краже малолетнюю дочь своей квартирной хозяйки Матрешу, а затем пошел на еще большее зло, хладнокровно и расчетливо соблазнив ее. Для маленькой Матреши это стало ужасным потрясением, рассказать об этом кому-либо она боялась (Ставрогин, в свою очередь, страшился, что Матреша расскажет и тогда ему не миновать каторги). Ho мысль о том, что она «Бога убила», то есть разрушила Божий мир в себе, невыносимо мучила девочку. И вот однажды, когда никого не было дома, Ставрогин увидел, как Матреша появилась в проеме двери и, погрозив ему маленьким кулачком, ушла в чулан... Он догадался, зачем она пошла туда, - побежать бы, спасти, но тогда придется все объяснять, а так уже никто ничего не узнает. И Ставрогин выжидает нужное время, а затем, войдя в чулан, убеждается в правоте своей догадки: Матреша повесилась.

С тех пор образ маленькой Матреши не дает Ставроги-ну покоя. И он, уже по приезде в город написав «Исповедь», идет по совету Шатова в местный монастырь к старцу Тихону за помощью. Ho Тихон, прочитав «Исповедь», понимает, что она не свидетельствует о подлинном раскаянии Ставрогина, что его намерение обнародовать «Исповедь», то есть публично признаться в своем преступлении, тоже есть не более чем вызов обществу и еще одна попытка самовозвышения. Тихон знает, что такому, как Ставрогин, может помочь только «труд православный», то есть долгая и упорная работа самосовершенствования, а если «сразу», как хочет Ставрогин, то «вместо Божеского дела выйдет бесовское». Ставрогин отказывается от советов Тихона и со злобой покидает его...

Итак, роман кончается вроде бы трагически, все главные герои погибают, и лишь небольшим просветом на этом фоне выглядит судьба Степана Трофимовича, который на исходе жизни наконец решил порвать с прежним существованием и отправляется в путешествие по России. Далеко он, естественно, не уходит и, больной и ослабевший, вынужден остановиться на ближайшей станции. Там он знакомится с женщиной, торгующей религиозной литературой, и просит ее почитать ему Евангелие, которое он, по собственному признанию, не открывал уже «лет тридцать». Он с радостным умилением слушает, как книгоноша читает ему ту самую главу из Евангелия от Луки, повествующую, как Христос изгнал из тела одержимого легион бесов, а они попросили у Христа разрешения войти в пасшееся невдалеке стадо свиней. Христос разрешил им, бесы вошли в свиней, стадо обезумело и бросилось в море. Пришедшие же люди «нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисуса, одетого и в здравом уме ».

Степан Трофимович, единственный из персонажей романа, умирает в спокойствии и даже в радости.

Достоевский предчувствовал, что революционное «бесовство» еще принесет России и всему миру немало бед. Время подтвердило самые худшие его опасения. В «Бесах» вообще очень многое предсказано с поразительной точностью.

Этот роман, в котором гениально угадано все то страшное, что произошло в России в грядущие десятилетия, оказался почти совсем не понят не только по выходе в свет, но и еще долгие десятилетия спустя. Критики-современники называли роман «бредом», «белибердой», «клеветой». Например, Н. К. Михайловский писал: «...нечаевское дело есть до такой степени во всех отношениях монстр, что не может служить темой для романа с более или менее широким захватом»; в общественном движении нечаевщина «составляет печальное... исключение», «третьестепенный эпизод». И. С. Тургенев же утверждал, что «у Достоевского нападки на революционеров нехороши: он судит о них как-то по внешности, не входя в их настроение».

Ho при этом вспомним о том, что Достоевский в начале работы над романом отказался от простого обличения нигилистов и «мошенников-социалистов». Введя в роман фигуру «вождя», Ставрогина, Достоевский показывает: трагедия современной ему России в том, что именно лидеры, кому полагалось быть лучшими, поражены безверием и образуют нечто вроде черной дыры, через которую врываются силы зла. Ведь рядом со Ставрогиным как бы усиливаются отрицательные качества у всех окружавших его: и у Шатова, и у Кириллова, и у Лизы, и у Петруши. К сожалению, это положение Достоевского оказалось понято еще менее.