Вряд ли найдётся в русской истории ХХ века более заскорузлый и более лживый миф, чем миф о «кровавом « воскресении». Для того, чтобы снять с этого исторического события нагромождения грязной и преднамеренной лжи, необходимо зафиксировать несколько основных моментов, связанных с датой «9 января 1905 года»:
1. Это не было стихийным событием. Это была акция, которая готовилась много лет, под финансирование которой были выделены значительные средства и к проведению которой были привлечены значительные силы.
Подробнее об этом: http://cont.ws/post/176665
2. Сам термин «кровавое воскресенье» был вброшен в печать в тот же день. Этот термин, кстати, изобрел английский журналист того времени, по фамилии Диллон, работавший в полусоциалистической газете (не знаю, кто как а я сильно сомневаюсь в спонтанности такого термина, да ещё у англичанина).
3. Необходимо расставить несколько важных, на мой взгляд, акцентов в отношении событий, непосредственно предшествовавших трагедии 9 января:
1) Шла русско-японская война, промышленность уже была настроены на выпуск военной продукции. И вот именно в этот момент, именно на оборонных предприятиях , Петербурга начинаются забастовки, спровоцированные ложной информацией о якобы имевших место массовых увольнениях рабочих Путиловского завода.
Завод выполняет важный оборонный заказ. Это специальный железнодорожный транспортер для транспортировки подводных лодок на Дальний Восток. Русские субмарины могут изменить неудачный ход морской войны в нашу пользу, но для этого их надо перевести на Дальний Восток через всю страну. Без заказанного Путиловскому заводу транспортера этого не сделать.
После этого, используя «Собрание фабрично-заводских рабочих», эсеры организуют волну забастовок. Забастовки организуются по плану, разработанному Троцким, еще находившимся в это время за границей.
Используется принцип цепной передачи: рабочие с одного забастовавшего завода врываются на другой и агитируют за забастовку; к тем, кто отказывается бастовать, применяются угрозы и физический террор.
«На некоторых заводах сегодня утром рабочие хотели приступить к работам, но к ним пришли с соседних заводов и убедили прекратить работы. После чего и началась забастовка» (министр юстиции Н.В. Муравьев ).
В сводках полиции говорилось об активном участии в распространении бунта японских и английских спецслужб.
4 января началась забастовка на Обуховском и Невском заводах . Бастуют 26 тыс. человек. Выпущена листовка Петербургского комитета РСДРП "Ко всем рабочим Путиловского завода": "Нам нужна политическая свобода, нам нужна свобода стачек, союзов и собраний...".
4 и 5 января к ним присоединились рабочие Франко-русского судостроительного завода и Семянниковского завода.
Сам Гапон впоследствии так объяснял начало всеобщей забастовки в Петербурге рабочими именно этих заводов. "Мы решили...распространить стачку на франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьезные заказы для нужд войны".
Таким образом, под заведомо надуманным предлогом, именно на оборонных предприятиях, с применением методов угроз и запугивания была организована массовая забастовка, явившаяся предшественницей 9 января.
2) Идея идти с петицией к Царю подана рабочим Гапоном и его окружением 6-7 января.
Но рабочих, которых приглашали идти к Царю за помощью, знакомили с чисто экономическими и, можно сказать, разумными, требованиями.
Восприняв происшедший инцидент со свойственной ему в острых ситуациях сдержанностью, Государь, после запланированного на этот день приема иностранных дипломатических представителей в Зимнем Дворце, в 16 часов того же дня уехал с семьей в Царское Село.
Однако артиллерийский выстрел 6 января, наконец, активизировал действия военно-полицейских властей в Петербурге.
Рассматривая его как возможную попытку покушения на Государя, свидетельствовавшую о существовании в столичном гарнизоне тайной террористической организации, руководство Департамента полиции было склонно рассматривать эти события в качестве результатов деятельности хорошо законспирированной, действующей во всероссийском масштабе революционной организации, приступившей к реализации своего плана по захвату власти в столице.
Вот, в том числе, возможно, и поэтому комендант все же раздал боевые патроны,несмотря на решение начальства.
Власти вплоть до 8 января еще не знали, что за спиной рабочих заготовлена другая петиция, с экстремистскими требованиями. А когда узнали - пришли в ужас.
Отдается приказ арестовать Гапона, но уже поздно, он скрылся. А остановить огромную лавину уже невозможно - революционные провокаторы поработали на славу.
9 января на встречу с Царем готовы выйти сотни тысяч людей. Отменить ее нельзя: газеты не выходили. И вплоть до позднего вечера накануне 9 января сотни агитаторов ходили по рабочим районам, возбуждая людей, приглашая на встречу с Царем, снова и снова заявляя, что этой встрече препятствуют эксплуататоры и чиновники.
Засыпали рабочие с мыслью о завтрашней встрече с Батюшкой-Царем.
Петербургские власти, собравшиеся вечером 8 января на совещание, понимая, что остановить рабочих уже невозможно, приняли решение не допустить их в самый центр города.
Главная задача состояла даже не в том, чтобы защитить Царя (его не было в городе, он находился в Царском Селе), а в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с четырех сторон на узком пространстве Невского проспекта и Дворцовой площади, среди набережных и каналов. Царские министры помнили трагедию Ходынки
Поэтому в центр стягивались войска, казаки с приказом не пропускать людей, оружие применять при крайней необходимости.
Стремясь предотвратить трагедию, власти выпустили объявление, запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об опасности.
При всем, что флаг над Зимним был приспущен и весь город знал, что Царя не было в городе, знали некоторые и о приказе, запрещающем шествие.
ВНИМАНИЕ: НАКАНУНЕ 9 ЯНВАРЯ ВСЯ ПРЕССА ЗАБАСТОВАЛА, ЧТО ЛИШИЛО ВЛАСТИ РАСПРОСТРАНИТЬ ОБЪЯВЛЕНИЕ О ЗАПРЕТЕ ШЕСТВИЯ, ЗАТО СРАЗУ ПОСЛЕ ЭТОГО СОБЫТИЯ МГНОВЕННО ВЫШЛИ ОГРОМНЫМ ТИРАЖОМ, КАК БУДТО ЗАРАНЕЕ ЗАГОТОВЛЕННЫЕ, ОБЛИЧИТЕЛЬНЫЕ СТАТЬИ.
5. Сам характер шествия изначально не был мирным.
Начало массового шествия рабочих Петербурга в той части города, где находился сам священник Г. Гапон.
Шествие от Нарвской заставы возглавлялось самим Гапоном, который постоянно выкрикивал: "Если нам будет отказано, то у нас нет больше Царя".
Сам он в своих воспоминаниях описывал следующим образом: “Я подумал, что хорошо было бы придать всей демонстрации религиозный характер, и немедленно послал нескольких рабочих в ближайшую.церковь за хоругвями и образами, но там отказались дать нам их. Тогда я послал 100 человек взять их силой, и через несколько минут они принесли их.
Затем я приказал принести из нашего отделения царский портрет, чтобы этим подчеркнуть миролюбивый и пристойный характер нашей процессии. Толпа выросла до громадных размеров...
“Прямо идти к Нарвской заставе или окольными путями?” - спросили меня. “Прямо к заставе, мужайтесь, или смерть или свобода,” - крикнул я. В ответ раздалось громовое “ура”.
Процессия двигалась под мощное пение “Спаси, Господи, люди Твоя”, причем, когда доходило до слов “Императору нашему Николаю Александровичу”, то представители социалистических партий неизменно заменяли их словами “спаси Георгия Аполлоновича”, а другие повторяли “смерть или свобода”.
Процессия шла сплошной массой. Впереди меня шли мои два телохранителя... По сторонам толпы бежали дети..., когда процессия двинулась, полиция не только не препятствовала нам, но сама без шапок шла вместе с нами...»
Как явствует из приведенного выше описания, уже с самого начала шествия рабочих под предводительством Г. Гапона православно-монархическая атрибутика в этом шествии сочеталась с весьма активным стремлением представителей революционных партий, участвовавших в нем, направить действия рабочих по пути их жесткого противостояния с представителями власти, даже несмотря на то, что среди рабочих присутствовали женщины и дети
Представители всех партий распределялись между отдельными колоннами рабочих (их должно быть одиннадцать - по числу отделений гапоновской организации).
Эсеровские боевики готовили оружие. Большевики сколачивали отряды, каждый из которых состоял из знаменосца, агитатора и ядра, их защищавшего (т.е. тех же боевиков).
Готовили знамена и транспаранты: «Долой Самодержавие!», «Да здравствует революция!», «К оружию, товарищи!»
Первая встреча рабочих с войсками и полицией произошла в 12 часов дня возле Нарвских ворот.
Толпа рабочих, приблизительно от 2 до 3 тысяч человек, двигались по Петергофскому шоссе к Нарвским триумфальным воротам, неся с собой портреты Царя и Царицы, кресты и хоругви.
Вышедшие навстречу толпе чины полиции уговаривали рабочих не идти в город, предупреждали неоднократно, что в противном случае войска будут стрелять по ним.
Когда все увещевания не привели ни к каким результатам, эскадрон Конно-Гренадерского полка пытался заставить рабочих возвратиться назад.
В этот момент выстрелом из толпы был тяжело ранен поручик Жолткевич, а околоточный надзиратель убит.
Толпа при приближении эскадрона раздалась по сторонам, а затем с ее стороны были произведены 2 выстрела из револьвера, не причинившие никакого вреда никому из людей эскадрона и задевших только гриву лошади. Кроме того, одним из рабочих был нанесен удар крестом взводному унтер-офицеру.
Как видно, первые выстрелы прозвучали не со стороны войск, а со стороны толпы, и первыми жертвами стали не рабочие, а чины полиции и армии.
Отметим так же, как ведет себя один из «верующих» участников демонстрации: крестом бьет унтер-офицера!
Когда эскадрон встретил вооруженное сопротивление и, не будучи в силах остановить движение толпы, возвратился назад, командующий войсками офицер трижды предупреждал об открытии огня и только после того, как эти предупреждения он не оказали воздействия, и толпа продолжала наступать, было сделано более 5 залпов, после чего толпа повернула назад и быстро рассеялась, оставив более сорока человек убитыми и ранеными.
Последним немедленно была оказана помощь, и они все, за исключением легко раненых, взятых толпой, размещены в больницах Александровской, Алафузовской и Обуховской».
Примерно так же развивались события и в других местах - на Выборгской стороне, на Васильевском острове, на Шлиссельбургском тракте.
Появились красные знамена, лозунги "Долой Самодержавие!", "Да здравствует революция!" (это военное-то время!!!)
Не правда ли эта картина разительно отличается от садистского расстрела безоружной толпы, произведенной подневольными солдатами под командой ненавидящих простой народ офицеров?
Еще две мощные колонны рабочих следовали к центру со стороны Выборгской и Петербургской сторон.
Пристав 1-го участка Петербургской части Крылов , выступив вперед, обратился к толпе с увещеваниями прекратить движение и повернуть назад. Толпа остановилась, но продолжала стоять. Тогда роты, сомкнув штыки двинулись на толпу с криками «ура!» Толпа была оттеснена и стала расходится. Никаких жертв среди нее не было.
На Васильевском острове толпа вела себя с самого начала агрессивно и революционно.
Еще до первых выстрелов толпа, возглавляемая большевиком Л.Д. Давыдовым , захватила оружейную мастерскую Шаффа. 200 человек разгромили управление 2-го участка Васильевской полицейской части.
Генерал-майор Самгин докладывал: «Около 1 часа дня толпа на 4-й линии, значительно увеличившись в числе, стала устраивать проволочные заграждения, строить баррикады и выкидывать красные флаги. Роты двинулись вперед. (…) Во время движения рот из дома №35 по 4-й линии, а также из строящегося дома напротив него, бросались кирпичи, камни и были произведены выстрелы.
На Малом проспекте толпа сплотилась и стала стрелять. Тогда одной полуротой 89-го пех. Беломорского полка было произведено 3 залпа. (…)
Во время этих действий был арестован один студент, обращавшийся к солдатам с вызывающей речью, и при нем был найден заряженный револьвер. Во время действий войск на Васильевском острове, войсками было задержано за грабеж и вооруженное сопротивление 163 человека».
Вот против такой «мирной» толпы приходилось действовать войскам на Васильевском острове! 163 вооруженных боевика и грабителя никак не похожи на мирных верноподданных граждан.
Кстати, наибольшее количество жертв с обеих сторон принесли не усмирение демонстрантов в первой половине дня, а перестрелки с погромщиками именно на Васильевским острове, когда боевики пытались удерживать арсеналы и местные оружейные магазины.
Всё это ясно говорит о том, что всякие утверждения о "мирной" демонстрации – ложь.
Толпа, возбужденная подготовленными боевиками, разбивала оружейные магазины, возводила баррикады.
"В Кирпичном переулке, -докладывал впоследствии Царю Лопухин, -толпа напала на двух городовых, один из них был избит. На Морской улице нанесены побои генерал-майору Эльриху, на Гороховой улице нанесены побои одному капитану, был убит пристав."
При этом следует отметить, что такие боевики были во всех рабочих колоннах.
Следует отметить, что войска всюду, где только могли, старались действовать увещеваниями, уговорами, пытаясь предотвратить кровопролитие.
Там где не было революционных подстрекателей, или их было недостаточно для воздействия на толпу, офицерам удавалось избежать крови.
Так, в районе Александро-Невской лавры и Рождественской части никаких жертв и столкновений не было. То же самое и в Московской части.
Ни одна из колонн манифестантов до Дворцовой площади не дошла.
Колоны не пересекли даже Невы (те, кто двигался с Васильевского острова, Петроградской и Выборгской стороны) и Фонтанки (те, кто двигался со стороны Нарвской заставы и Шлиссельбургского тракта).
Самая многочисленная из них, шедшая под руководством Гапона от Путиловского завода была рассеяна у Обводного канала. Для рассеяния колонн оружие применялось также у Шлиссельбургской пожарной части и у Троицкого моста.
На Васильевском острове шел настоящий бой с революционерами, закрепившимися на баррикадах (это уже не "колонны мирного шествия").
Больше нигде по толпе не стреляли. Это исторический, подтвержденный полицейскими сводками, факт.
Небольшие группы хулиганствующих "революционеров" действительно проникли в центр города. На Морской улице ими нанесены побои генерал-майору Эльриху, на Гороховой улице нанесены побои одному капитану и был задержан фельдъегерь, причем его автомобиль был изломан. Проезжавшего на извозчике юнкера Николаевского кавалерийского училища стащили с саней, переломили шашку, которой он защищался, и нанесли ему побои и раны. Но эти "борцы за свободу" разбежались от одного вида появившихся вдалеке казачьих разъездов.
Позднее, уже после событий 9 января, Гапона спросили в узком кругу: "Ну, отче Георгий, теперь мы одни и бояться, что сор из избы вынесут, нечего, да и дело-то прошлое. Вы знаете, как много говорили о событии 9 января и как часто можно было слышать суждение, что, прими Государь депутацию честь-честью, выслушай депутатов ласково, все обошлось бы по-хорошему. Ну, как вы полагаете, о. Георгий, что было бы, если бы Государь вышел к народу?"
Совершенно неожиданно, но искренним тоном, Гапон ответил: "Убили бы в полминут, полсекунд!".
Так что, когда враги власти затем писали, что Государю "стоило выйти к толпе и согласиться хотя бы на одно из её требований" (какое – об 9 учредительном собрании?) и тогда "вся толпа опустилась бы перед ним на колени", - это было самым грубым искажением действительности.
Вот, теперь, когда мы знаем все эти обстоятельства, можно по-другому взглянуть на события самого 9 января 1905 г.
Замысел революционеров был прост: несколько колонн спровоцированных рабочих-демонстрантов, в рядах которых должны были до времени скрываться революционеры-террористы, намеревалось провести к Зимнему дворцу для передачи петиции лично Государю.
Другие колонны должны были быть не допущены до Дворцовой площади, а расстреляны на подходах к центру города, что подогрело бы возмущение собравшихся у дворца. В момент, когда Государь появился бы для умиротворяющего призыва, террорист должен был совершить убийство Императора.
Часть этого дьявольского плана удалось осуществить.
Вечером 9 января Гапон пишет клеветническую подстрекательскую листовку: "9 января 12 часов ночи. Солдатам и офицерам, убивавшим своих невинных братьев, их жен и детей и всем угнетателям народа мое пастырское проклятие; солдатам, которые будут помогать народу добиваться свободы, мое благословение. Их солдатскую клятву изменнику Царю, приказавшему пролить неповинную кровь народную, разрешаю. Священник Георгий Гапон".
Впоследствии в печатном органе эсеров "Революционная Россия" этот лже-священник призывал: "Министров, градоначальников, губернаторов, исправников, городовых, полицейских, стражников, жандармов и шпионов, генералов и офицеров, приказывающих в вас стрелять – убивайте… Все меры, чтобы у вас были вовремя настоящее оружие и динамит – знайте, приняты… На войну идти отказывайтесь… По указанию боевого комитета восставайте… Водопроводы, газопроводы, телефоны, телеграф, освещение, конки, трамваи, железные дороги уничтожайте…".
Дальнейшие уличные столкновения удалось прекратить практически в течение одного дня. 11 января войска были возвращены в казармы, и порядок на улицах города вновь стала контролировать полиция, усиленная казачьими патрулями.
14 января 1905 года с осуждением беспорядков выступил Святейший Синод:
«Вот уже скоро год, как Россия ведет с язычниками кровопролитную войну за свое историческое призвание насадительницы христианского просвещения на Дальнем Востоке … Но вот, новое испытание Божие, горе - горшее первого посетило наше возлюбленное отечество …
Преступные подстрекатели простых рабочих людей, имея в своей среде недостойного священнослужителя, дерзновенно поправшего святые обеты и ныне подлежащего суду Церкви, не устыдились дать в руки обманутым ими рабочим насильственно взятые из часовни честный крест, святые иконы и хоругви, дабы, под охраною чтимых верующими святынь, вернее вести их к беспорядку, а иных и на погибель.
Труженики земли Русской, люди рабочие! Трудитесь по заповеди Господней в поте лица своего, памятуя, что нетрудящийся недостоин и пропитания. Берегитесь ваших ложных советников … они суть пособники или наемники злого врага, ищущего разорения земли Русской»
Император отправил в отставку министров: Святополк-Мирского и Муравьева. Новым генерал-губернатором был назначен генерал Трепов, прекративший мятежи в городе без кровопролития.
Генерал отдал войскам знаменитый приказ: «Патронов не жалеть!», но при этом он сделал все для того, чтобы об этом приказе стало широко известно. Мятежи прекратились.
«Прискорбные события с печальными, но неизбежными последствиями смуты, произошли от того, что вы дали ввести себя в заблуждение и обман изменникам и врагам нашей Родины. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить» (из выступления Николая II перед депутацией рабочих 19 января 1905 года).
Вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины…Стачки и мятежные сборища только возбуждают толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить.. Но мятежною толпою заявлять мне о своих требованиях - преступно".
Уже 14 января забастовка в Петербурге пошла на убыль. 17 января возобновил работу Путиловский завод.
29 января была создана "Комиссия для выяснения причин недовольства рабочих в Санкт- Петербурге и его пригородах и изыскания мер к устранению таковых в будущем", добившийся со временем полного умиротворения рабочих столицы.
Так завершился первый акт заранее спланированной кровавой анти- анти-русской смуты, названной впоследствии "русской революцией".
Эсеровские боевики готовили еще одно покушение на Царя , которое должно было совершиться на балу. Террористка Татьяна Леонтьева сумела вкрасться в доверие организаторов одного из светских балов и 12 получила предложение заниматься благотворительной продажей цветов. Она и предложила лично совершить цареубийство. Однако бал был отменен.
Из дневника Николая II:
«9-го января. Воскресенье. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело! …»
Согласно официальной статистике, 9 января было убито 96 человек , включая чинов полиции, ранено - 233. По другим данным, убито было 130 человек, ранено - 311.
Николай Второй из личных средств пожертвовал 50 тыс.рублей в пользу пострадавших 9-го января рабочих, выдал всем семьям погибших крупные денежные компенсации. (Купить хорошую корову тогда можно было за 25 рублей, а семьи получили в среднем по 1500 рублей).
Революционеры воспользовались ситуацией и распространили слух, что на самом деле погибло и ранено около пяти тысяч человек...
Но первоисточником, на который опирались столичные журналисты, была листовка, распространявшаяся в Петербурге уже с 5 часов дня 9 января . Именно в ней сообщилось о "тысячах рабочих, расстрелянных на Дворцовой площади".
Но, позвольте, как же её можно было успеть к этому времени написать, растиражировать, тем более что в воскресенье типографии не работали, разослать по районам и раздать распространителям? Очевидно, что эта провокационная листовка была изготовлена заранее, не позднее 8 января, т.е. когда ни место расстрела, ни количество жертв не было известно авторам.
Согласно результатам исследования, выполненного доктором исторических наук А. Н. Зашихиным в 2008 году, оснований для признания этой цифры достоверной нет.
Подобные завышенные цифры сообщали и другие иностранные агентства. Так, британское агентство «Лаффан» сообщало о 2000 убитых и 5000 раненых, газета «Дейли мейл» - о более 2000 убитых и 5000 раненых, а газета «Стандард» - о 2000-3000 убитых и 7000-8000 раненых.
Впоследствии все эти сведения не подтвердились.
Журнал «Освобождение» сообщал, что некий «организационный комитет Технологического института» опубликовал «тайные полицейский сведения», определявшие число убитых в 1216 человек. Никаких подтверждений этого сообщения не найдено.
Гапон был лишен церковного звания и объявлен отъявленнейшим преступником православной церкви . Он обвинялся духовенством в том, что, (цитирую) "призванный вдохновлять православных словами истины и Евангелия, обязанный отвлекать их от ложных направлений и преступных стремлений, он, с крестом на груди, в одежде
😆Устали от серьезных статей? Поднимите себе настроение 😆 самыми лучшими анекдотами! 😆 , или оцените наш канал на ЯндексДзен
Среди ярлыков, приклеенных к русской истории в XX столетии едва ли не самыми абсурдными были мифологемы о добром дедушке Ленине и о царе Николае Кровавом, хотя все было с точностью до наоборот. Если в России и был кровавый правитель, то им собственно и являлся Владимир Ульянов. Но рассказ о нем ждет нас впереди. Пока в нашей повести идет 1905 год и политическая роль Ленина близка к нулю. На сопках Маньчжурии гремят пушки японской войны, а в России закипает адское пламя революции. И близится недобрый день 9 января – день, породивший чудовищный миф о кровавом царе и добрых народных заступниках революционерах.
Российская империя в 1905 году
Несмотря на колоссальную помощь, оказанную Англией и банкирскими домами с Уолл-Стрит, Япония была не в состоянии выиграть войну. Огромный экономический потенциал империи Николая II начинал сказываться. Только последний штурм Порт-Артура стоил японцам 22 тысяч человек убитыми, среди которых были оба сына японского главнокомандующего флотом адмирала Того. Русская военная промышленность стала набирать обороты.
Переброска войск на Дальний Восток шла полным ходом. К началу 1905 года только полевая русская армия на Дальнем Востоке насчитывала 300 тысяч человек и впервые с начала войны стала многочисленнее японской. Общее же число войск на театре достигло 1 миллиона. Сибирская железная дорога пропускала теперь до 14 пар поездов в день, вместо 4 в начале войны. Потери японцев убитыми приблизились к 90 тысячам человек, притом, что русские потери были вдвое меньше. Экономика Японии работала на пределе возможного, несмотря на помощь Шиффа и компании, измерявшуюся суммой более чем в 30 миллионов долларов. В пересчете на сегодняшние деньги эта помощь составила бы не менее 20 миллиардов долларов.
«Время работало в пользу России; должен был сказаться ее мощный организм – более мощный и в военном, и в финансовом отношении» (С.С. Ольденбург «Царствование Императора Николая II»).
Армия была уверена в победе. Император Николай Александрович также не сомневался в поражении Японии, прекрасно осознавая всю разницу в потенциалах только начавшей просыпаться России и надорвавшейся уже к этому моменту страны восходящего солнца. 1905 год обещал быть годом победы и радости, но все вышло по-другому.
Цесаревич
В самый разгар войны в личной жизни государя произошло радостное событие: у него родился долгожданный сын, наследник цесаревич Алексей Николаевич. Радости родителей не было предела, и дело было не только в том, что после 4 дочерей у царя наконец-то родился сын, но и в том, что его рождение укрепляло внутреннее положение в стране, снимало возможную борьбу за престол в случае смерти или болезни Николая II. Однако радость вскоре была омрачена горьким известием – цесаревич оказался болен гемофилией. Любой порез, ушиб, ссадина могли привести к смерти. С те пор в царском доме появился постоянный страх и тревога за маленького ребенка. Тяжелая болезнь цесаревича Алексея, будущего царственного мученика, хоть и приносила неимоверные страдания, но была лишь физической болезнью.
Русское же общество было больнό духовно. Русская элита не желала победы своей стране. Русская интеллигенция слала поздравительные открытки японскому императору, радуясь русским поражениям и русским смертям. Комплекс негативного самовосприятия граничил в обществе с состоянием, сходным с состоянием больного садомазохизмом. Если даже высшие чиновники были больны, по выражению Даниловского, «болезнью чужебесия», то есть нелюбовью к своему Отечеству и преклонением перед всем иноземным, то что уж и говорить о простой интеллигенции, зараженной либеральной идеологией, а подчас даже марксизмом. Ясно, что в такой ситуации японской разведке было на кого опереться в нашей стране.
Подготовка кровавой провокации
Русской разведке стало известно о прошедшей в Женеве межпартийной конференции эсеров и финских радикалов. На ней было принято решение об организации вооруженного восстания в Санкт-Петербурге. Ставка делалась на фигуру так называемого попа Гапона и его популярность среди рабочих Петербурга. Мирных манифестаций не планировалось. Шла работа по доставке в Россию больших партий оружия. К этой задаче активно подключился японский разведчик полковник Акаси. Японский генштаб изо всех сил торопил революционеров.
«Работайте энергично. Найдите способ отправки. Надо кончать в скором времени» (Полковник Акаси)
В 1905 году на горе России готовилась настоящая гражданская война. Заказчиками ее были американские еврейские банкиры, Англия, Япония и собственно Америка. В качестве исполнителей были выбраны революционно-террористические организации и национал-сепаратисты всех мастей. При этом стоит отметить то обстоятельство, что царская Россия, будучи сильной в военном и экономическом отношении державой, была абсолютно не готова к борьбе с внутренними мятежами. Хотя Российскую империю либералы и коммунисты называли полицейским государством, на деле все было не так. Передовая интеллигенция мечтала о западной демократии без полиции, хотя в западных странах полицейский аппарат был куда мощнее, чем в нелюбимой либералами «тюрьме народов».
«На всю Российскую империю было всего 10.000 жандармов. В республиканской Франции, уступавшей России населением в четыре раза, было 36.000 жандармов. Они были обличены такой властью, которая никогда и не снилась нашей полиции. (А.А. Керсновский «История русской армии»).
В конце 1904 года, приблизительно за неделю до 9 января, прозванного впоследствии Кровавым воскресеньем, началась подготовка мятежа в Санкт-Петербурге. 28 ноября под руководством Рутенберга и под председательством Гапона прошло совещание, на котором был выработан общий план выступления, намеченного на 9 января. Эсеровско-гапоновский план заключался в следующем: устроив на Путиловском заводе забастовку, прикрываясь собранием фабрично-заводских рабочих, организовать общее шествие народа к царю. В целях маскировки, демонстрация должна была первоначально носить монархический характер, а петиция, предназначенная для вручения царю, должна была быть чисто экономической; и лишь в последний момент следовало предъявить радикально революционные требования. Тогда, по плану Рутенберга, должны были произойти столкновения и общее восстание, оружие для которого уже имелось в наличии. В идеале, царь должен был выйти к народу. Заговорщики планировали убийство царя.
В газете «Искра» была проведена параллель между событиями 9 января 1905 года в России и 5-6 октября 1789 года во Франции, когда манифестанты также хотели видеть монарха:
«Тысячными толпами решили рабочие собраться к Зимнему Дворцу и требовать, чтобы Царь самолично вышел на балкон принять петицию и присягнуть, что требования народа будут выполнены. Так обращались к своему «доброму королю» герои Бастилии и похода на Версаль! И тогда раздалось «ура» в честь показавшегося толпе по ее требованию монарха, но в этом «ура» звучал смертный приговор монархии».
Забастовка на Путиловском заводе
Все началось с провокации на Путиловском заводе. Во время рождественских праздников среди рабочих завода распустили ложный слух об увольнении 4 человек. На заводе началась забастовка. 3 января на завод приехал Гапон с составленной эсерами петицией с заведомо неприемлемыми требованиями.
Напомним, что забастовка на Путиловском заводе, выполнявшем заказ для японского фронта, началась в военное время. Попробуйте представить себе забастовку в 1943 году в период Великой Отечественной войны. Что бы было тогда с бастующими? Ответ очевиден – расстрел без суда и следствия. Но в царской России, называемой «тюрьмой народов», с рабочими начинают переговоры. 4 января директор Путиловского завода принимает петицию Гапона и отвечает следующее:
«Для Путиловского завода, выполняющего экстренные заказы для Маньчжурской армии, установление 8-часового рабочего дня едва ли допустимо» (из работы «Начало первой русской революции»).
После этого, используя собрание фабрично-заводских рабочих, эсеры организуют волну забастовок. Забастовки организуются по плану, разработанному Троцким, еще находившимся в это время заграницей. Используется принцип цепной передачи: рабочие с одного забастовавшего завода врываются на другой и агитируют за забастовку; к тем, кто отказывается бастовать, применяются угрозы и физический террор.
«На некоторых заводах сегодня утром рабочие хотели приступить к работам, но к ним пришли с соседних заводов и убедили прекратить работы. После чего и началась забастовка» (министр юстиции Н.В. Муравьев).
Революционная петиция
8 января на общем собрании эсеров была принята новая, чисто революционная петиция, требовавшая отделения церкви от государства и ответственности министров перед народом. Эту петицию решено было перед рабочими не оглашать. Петербургский градоначальник Фулон полностью доверял Гапону и был не против шествия, организованного фабрично-заводским собранием рабочих. Но 8 января в департаменте полиции появляется секретная записка Кременецкого:
«По полученным сведениям, предполагаемым на завтра шествием рабочих намерены воспользоваться революционные организации…Социалисты-революционеры намерены воспользоваться беспорядком, чтобы разграбить оружейные магазины. Сегодня во время собрания рабочих в нарвском отделе туда явился агитатор, но был избит рабочими».
Эпизод с избиением революционного агитатора доказывает, что рабочие были обмануты революционерами и Гапоном и никаких революционных настроений не имели, а собирались идти к царю с чисто экономическими требованиями. Но революционеры готовили народу и власти кровавую бойню на японские деньги.
«На воскресенье Гапон назначил шествие к Зимнему дворцу. Гапон предполагает запастись оружием» (из письма большевика С.И. Гусева к В.И. Ленину).
8 января Гапон передает политические требования министру юстиции Муравьеву. Муравьев приходит в ужас... Но Гапона не арестовывают. На совещании у министра внутренних дел Святополк-Мирского было решено рабочих в центр не допускать и ввести в город войска. Взять под контроль электростанции, газовые заводы, Путиловский завод и фабрику Сыромятникова. Применять оружие войскам разрешили лишь в крайнем случае.
Но революционерам нужна была кровь. Гапон заранее знал, на что вел рабочих.
«Великий момент наступает для всех нас, не горюйте, если будут жертвы не на полях Маньчжурии, а здесь, на улицах Петербурга. Пролитая кровь сделает обновление России» (Гапон «История моей жизни»).
Интересно, что и министр внутренних дел Святополк-Мирский, и министр юстиции Муравьев, и петербургский градоначальник Фулон побоялись доложить императору о готовящейся манифестации и о заговоре эсеров.
«Святополк-Мирский обманул монарха. Он счел необходимым убедить Николая II, что в столице наступило спокойствие» (Ф.М. Лурье «Зубатов и Гапон»).
Предвестником Красного воскресенья стал так называемый Путиловский инцидент, когда работники Путиловского завода воспротивились действиям мастера Тетявкина, несправедливо увольнявшего людей. Этот небольшой конфликт привёл к колоссальным последствиям: 3 января на Путиловском заводе началась забастовка, к которой присоединились и работники других предприятий.
Один из членов рабочего движения пишет: «Когда требование о возвращении их [работников] не было удовлетворено, завод стал сразу, очень дружно. Стачка носит вполне выдержанный характер: рабочие отрядили несколько человек охранять машины и прочее имущество от какой-нибудь возможной порчи со стороны менее сознательных. Затем ими была отряжена депутация на другие заводы с сообщением своих требований и предложением примкнуть».
Протестующие рабочие у ворот Путиловского завода
«Мы решили распространить стачку на Франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьезные заказы для нужд войны», — скажет впоследствии лидер восстания рабочих Георгий Гапон.
Протестующие составили рабочую петицию, в которой изложили свои требования. Её они намеревались «всем миром» вручить царю. Основными требованиями петиции было создание народного представительства в форме Учредительного собрания, свобода печати и равенство всех перед законом.
«Надо сказать, что ни у Гапона, ни у руководящей группы не было веры в то, что царь примет рабочих и что даже их пустят дойти до площади. Все хорошо знали, что рабочих расстреляют, а потому, может быть, мы брали на свою душу большой грех», — вспоминал один из лидеров российского рабочего движения Алексей Карелин.
Солдаты у Нарвских ворот утром 9 декабря
«Сегодня какое-то тяжелое настроение, чувствуется, что мы накануне ужасных событий. По рассказам, цель рабочих в эту минуту — испортить водопровод и электричество, оставить город без воды и света и начать поджоги», — записала 8 января в своём дневнике супруга генерала Александра Богданович.
Начальник петербургского охранного отделения Александр Герасимов вспоминал: «До позднего вечера в окружении Государя не знали, как поступить. Мне передавали, что Государь хотел выйти к рабочим, но этому решительно воспротивились его родственники во главе с Великим князем Владимиром Александровичем. По их настоянию Царь не поехал в Петербург из Царского Села, предоставив распоряжаться Великому князю Владимиру Александровичу, который тогда был командующим войсками Петербургского военного округа. Именно Владимир Александрович руководил действиями войск в день красного воскресенья».
Ранним утром 9 января, в 6:30, из Колпина двинулись по направлению к Петербургу работники Ижорского завода, которым предстоял самый долгий путь. К ним постепенно присоединялись и коллективы других предприятий. По некоторым оценкам, толпа достигала численности в 50 тысяч человек. В руках у протестующих рабочих были хоругви, иконы и царские портреты. Военные перегородили путь манифестантам у Нарвских ворот. Там-то и началась первая стычка, которая переросла в бои по всему городу.
Дворцовая площади 9 января 1905 года
В своей книге «Записки о прошлом» очевидец событий «Кровавого воскресенья», полковник Е. А. Никольский рассказывает: «На Невском проспекте и по обеим сторонам реки Мойки стали появляться группы людей — мужчин и женщин. Подождав, чтобы их собралось больше, полковник Риман, стоя в центре роты, не сделав никакого предупреждения, как это было установлено уставом, скомандовал: «Прямо по толпам стрельба залпами!» Раздались залпы, которые были повторены несколько раз. Начался беспорядочный беглый огонь, и многие, успевшие отбежать шагов на триста-четыреста, падали под выстрелами. Я подошел поближе к Риману и стал на него смотреть долго, внимательно — его лицо и взгляд его глаз показались мне как у сумасшедшего. Лицо все передергивалось в нервной судороге, мгновение, казалось, — он смеется, мгновение — плачет. Глаза смотрели перед собою, и было видно, что они ничего не видят».
«Последние дни настали. Брат поднялся на брата… Царь отдал приказ стрелять по иконам», — писал поэт Максимилиан Волошин.
Корреспондент английской газеты Daily Telegrph Диллон описывает в своём материале разговор с одним из придворных, который состоялся в день «Кровавого воскресенья». Англичанин спросил, почему войска убивают безоружных рабочих и студентов. Придворный ответил: «Потому что гражданские законы отменены и действуют законы военные. Прошлой ночью его величество решил отстранить гражданскую власть и вручить заботу о поддержании общественного порядка великому князю Владимиру, который очень начитан в истории Французской революции и не допустит никаких безумных послаблений. Он не впадет в те ошибки, в которых были повинны многие приближенные Людовика XVI; он не обнаружит слабости. Он считает, что верным средством для излечения народа от конституционных затей является повешение сотни недовольных в присутствии их товарищей. Что бы ни случилось, он будет укрощать мятежный дух толпы. даже если бы ему пришлось для этого послать против населения все войска, которыми он располагает».
Стрельба у Генерального штаба. Кадр из фильма
Николай II, согласно его собственному дневнику, отсутствовал в столице и о произошедшей трагедии узнал лишь после. Однако на следующий день он сразу же принял меры, отправив в отставку градоначальника Ивана Фуллона и министра внутренних дел Петра Святополка-Мирского.
«Мы обвиняем министра внутренних дел Святополка-Мирского в предумышленном, не вызванном положением дела и бессмысленном убийстве множества русских граждан», — указал Максим Горький в заявлении, которое у него изъяла полиция.
Кавалеристы задерживают шествие
Начальник департамента полиции Лопухин после произошедшего сообщал: «Наэлектризованные агитацией толпы рабочих, не поддаваясь воздействию обычных общеполицейских мер и даже атакам кавалерии, упорно стремились к Зимнему дворцу, а затем, раздраженные сопротивлением, стали нападать на воинские части. Такое положение вещей привело к необходимости принятия чрезвычайных мер для водворения порядка, и воинским частям пришлось действовать против огромных скопищ рабочих огнестрельным оружием».
Спустя 10 дней с момента «Кровавого воскресенья» Николай II принял депутацию рабочих. Им он заявил: «Вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины. Приглашая вас идти подавать мне прошение о нуждах ваших, они поднимали вас на бунт против меня и моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно русские люди должны дружно и не покладая рук работать на одоление нашего упорного внешнего врага».
April 6th, 2013
Предлагаю вам ознакомиться вот с такой версией событий:
При первых ростках рабочего движения в России Ф.М. Достоевский зорко подметил, по какому сценарию станет оно развиваться. В его романе «Бесы» «бунтуют шпигулинские», т. е. работники местной фабрики, «доведённые до крайности» хозяевами; они столпились и ждут, что «начальство разберётся». Но за их спинами шныряют бесовские тени «доброжелателей». А уж они-то знают, что выигрыш им обеспечен при любом исходе. Пойдёт власть трудящимся навстречу — проявит слабость, а значит, уронит свой авторитет. «Не дадим им передышки, товарищи! Не остановимся на достигнутом, ужесточайте требования!» Займёт ли власть жёсткую позицию, станет наводить порядок — «Выше знамя святой ненависти! Позор и проклятье палачам!»
К началу XX в. бурный рост капитализма сделал рабочее движение одним из главнейших факторов внутрироссийской жизни. Экономическая борьба рабочих и государственное развитие фабрично-заводского законодательства вели совместное наступление на произвол работодателей. Контролируя этот процесс, государство пыталось сдерживать опасный для страны процесс радикализации растущего рабочего движения. Но в борьбе с революцией за народ оно потерпело сокрушительное поражение. И решающая роль здесь принадлежит событию, которое навсегда осталось в истории как «Кровавое воскресенье».
Войска на Дворцовой площади.
В январе 1904 г. началась война России с Японией. На первых порах эта война, идущая на далёкой периферии Империи, на внутреннее положение России никак не влияла, тем более что экономика сохраняла обычную стабильность. Но едва лишь Россия начала терпеть неудачи, в обществе обнаружился к войне живейший интерес. Жадно ждали новых поражений и посылали японскому императору поздравительные телеграммы. Радостно было вместе с «прогрессивным человечеством» ненавидеть Россию! Ненависть к Отечеству приобрела такой размах, что в Японии стали относиться к российским либералам и революционерам как к своей «пятой колонне». В источниках их финансирования появился «японский след». Расшатывая государство, ненавистники России пытались вызвать революционную ситуацию. На всё более дерзкие и кровавые дела шли эсеры-террористы, к концу 1904 г. в столице развернулось забастовочное движение.
Священник Георгий Гапон и градоначальник И. А. Фуллон на открытии Коломенского отдела Собрания Русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга
Тогда же в столице революционерами готовилась акция, которой суждено было стать «Кровавым воскресеньем». Акция была задумана лишь на том основании, что в столице был человек, способный её организовать и возглавить — священник Георгий Гапон, и надо признать, что это обстоятельство было использовано с блеском. Кто мог бы повести за собой невиданную дотоле толпу питерских рабочих, в большинстве вчерашних крестьян, как не любимый ими священник? И женщины, и старики готовы были идти за «батюшкой», умножая собою массовость народного шествия.
Священник Георгий Гапон возглавлял легальную рабочую организацию «Собрание русских фабрично-заводских рабочих». В «Собрании», организованном по инициативе полковника Зубатова, руководство было фактически захвачено революционерами, о чём не ведали рядовые участники «Собрания». Гапон был вынужден лавировать между противоборствующими силами, пытаясь «стоять над схваткой». Рабочие окружили его любовью и доверием, рос его авторитет, росла и численность «Собрания», но, вовлечённый в провокации и политические игры, священник совершил измену своему пастырскому служению.
В конце 1904 г. либеральная интеллигенция активизировалась, требуя от власти решительных либеральных реформ, а в начале января 1905 г. Петербург охватывает забастовка. Тогда же радикальное окружение Гапона «вбрасывает» в рабочие массы идею о подаче царю петиции о народных нуждах. Подача этой петиции Государю будет организована как массовое шествие к Зимнему дворцу, которое возглавит любимый народом священник Георгий. Петиция на первый взгляд может показаться документом странным, она написана как будто разными авторами: смиренно-верноподданнический тон обращения к Государю сочетается с предельной радикальностью требований — вплоть до созыва учредительного собрания. Иными словами, от законной власти требовали самоупразднения. Текст петиции в народе не распространяли.
Государь!
Мы, рабочие и жители города С.-Петербурга разных сословий, наши жены, и дети, и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать. Мы и терпели, но нас толкают все дальше в омут нищеты, бесправия и невежества, нас душат деспотизм и произвол, и мы задыхаемся. Нет больше сил, государь. Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем. продолжение невыносимых мук (...)
Взгляни без гнева, внимательно на наши просьбы, они направлены не ко злу, а к добру, как для нас, так и для тебя, государь! Не дерзость в нас говорит, а сознание, необходимости выхода из невыносимого для всех положения. Россия слишком велика, нужды ее слишком многообразны и многочисленны, чтобы одни чиновники могли управлять ею. Необходимо народное представительство, необходимо, чтобы сам народ помогал себе и управлял собой. Ведь ему только и известны истинные его нужды. Не отталкивай его помощь, повели немедленно, сейчас же призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий, представителей и от рабочих. Пусть тут будет и капиталист, и рабочий, и чиновник, и священник, и доктор, и учитель, - пусть все, кто бы они ни были, изберут своих представителей. Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, - и для этого повели, чтобы выборы в Учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов. Это самая главная наша просьба...
Но одна мера все же не может залечить наших ран. Необходимы еще и другие:
I. Меры против невежества и бесправия русского народа.
1) Немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки.
2) Немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свободы слова, печати, свободы собрания, свободы совести в деле религии.
3) Общее и обязательное народное образование на государственный счет.
4) Ответственность министров перед народом и гарантии законности правления.
5) Равенство перед законом всех без исключения.
6) Отделение церкви от государства.
II. Меры против нищеты народной.
1) Отмена косвенных налогов и замена их прямым прогрессивным подоходным налогом.
2) Отмена выкупных платежей, дешевый кредит и передача земли народу.
3) Исполнение заказов военного и морского ведомств должно быть в России, а не за границей.
4) Прекращение войны по воле народа.
III. Меры против гнета капитала над трудом.
1) Отмена института фабричных инспекторов.
2) Учреждение при заводах и фабриках постоянных комиссий выборных рабочих, которые совместно с администрацией разбирали бы все претензии отдельных рабочих. Увольнение рабочего не может состояться иначе, как с постановления этой комиссии.
3) Свобода потребительско-производственных и профессиональных союзов — немедленно.
4) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ.
5) Свобода борьбы труда с капиталом — немедленно.
6) Нормальная рабочая плата — немедленно.
7) Непременное участие представителей рабочих классов в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих — немедленно.
Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе. Лишь при удовлетворении их возможно освобождение нашей родины от рабства и нищеты, возможно ее процветание, возможно рабочим организоваться для защиты своих интересов от эксплуатации капиталистов и грабящего и душащего народ чиновничьего правительства.
Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой, и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не поверишь, не отзовешься на нашу мольбу — мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда дальше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу… Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жаль этой жертвы, мы охотно приносим ее!»
http://www.hrono.ru/dokum/190_dok/19050109petic.phpГапон знал, с какой целью поднимают массовое шествие к дворцу его «друзья»; он метался, понимая, во что он вовлечён, но выхода не находил и, продолжая изображать собою народного вождя, до последнего момента уверял народ (и себя самого), что кровопролития не будет. Накануне шествия царь уехал из столицы, но остановить растревоженную народную стихию никто не пытался. Дело шло к развязке. Народ стремился к Зимнему, а власти были настроены решительно, понимая, что «взятие Зимнего» стало бы серьёзнейшей заявкой на победу врагов Царя и Российского государства.
Власти вплоть до 8 января еще не знали, что за спиной рабочих заготовлена другая петиция, с экстремистскими требованиями. А когда узнали — пришли в ужас. Отдается приказ арестовать Гапона, но уже поздно, он скрылся. А остановить огромную лавину уже невозможно — революционные провокаторы поработали на славу.
9 января на встречу с Царем готовы выйти сотни тысяч людей. Отменить ее нельзя: газеты не выходили (В Петербурге забастовки парализовали деятельность почти всех типографий - А. Е.). И вплоть до позднего вечера накануне 9 января сотни агитаторов ходили по рабочим районам, возбуждая людей, приглашая на встречу с Царем, снова и снова заявляя, что этой встрече препятствуют эксплуататоры и чиновники. Засыпали рабочие с мыслью о завтрашней встрече с Батюшкой-Царем.
Петербургские власти, собравшиеся вечером 8 января на совещание, понимая, что остановить рабочих уже невозможно, приняли решение не допустить их в самый центр города (уже было понятно, что предпологается фактически штурм Зимнего). Главная задача состояла даже не в том, чтобы защитить Царя (его не было в городе, он находился в Царском Селе и не собирался приезжать), а в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с четырех сторон на узком пространстве Невского проспекта и Дворцовой площади, среди набережных и каналов. Царские министры помнили трагедию Ходынки, когда в результате преступной халатности местных московских властей в давке погибло 1389 человек и около 1300 получили ранение. Поэтому в центр стягивались войска, казаки с приказом не пропускать людей, оружие применять при крайней необходимости.
Стремясь предотвратить трагедию, власти выпустили объявление, запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об опасности. Но из-за того, что работала только одна типография, тираж объявления был невели, да и его расклеили слишком поздно.
9 января 1905 г. Кавалеристы у Певческого моста задерживают движение шествия к Зимнему дворцу.
Представители всех партий распределялись между отдельными колоннами рабочих (их должно быть одиннадцать — по числу отделений гапоновской организации). Эсеровские боевики готовили оружие. Большевики сколачивали отряды, каждый из которых состоял из знаменосца, агитатора и ядра, их защищавшего (т.е. тех же боевиков).
Все члены РСДРП обязаны быть к шести часам утра у пунктов сбора.
Готовили знамена и транспаранты: «Долой Самодержавие!», «Да здравствует революция!», «К оружию, товарищи!»
Перед началом шествия в часовне Путиловского завода отслужен молебен о здравии Царя. Шествие имело все черты крестного хода. В первых рядах несли иконы, хоругви и царские портреты (интересно, что часть икон и хоругвий были просто захвачены при разграблении двух храмов и часовни на пути следования колон).
Но с самого начала, еще задолго до первых выстрелов, в другом конце города, на Васильевском острове и в некоторых других местах, группы рабочих во главе с революционными провокаторами сооружали баррикады из телеграфных столбов и проволоки, водружали красные флаги.
Участники Кровавого Воскресенья
Поначалу рабочие на баррикады не обращали особого внимания, замечая, возмущались. Из рабочих колонн, двигавшихся к центру, раздавались восклицания: «Это уже не наши, нам это ни к чему, это студенты балуются».
Общее число участников шествия к Дворцовой площади оценивается примерно в 300 тыс. человек. Отдельные колонны насчитывали несколько десятков тысяч человек. Эта огромная масса фатально двигалась к центру и, чем ближе подходила к нему, тем больше подвергалась агитации революционных провокаторов. Еще не было выстрелов, а какие-то люди распускали самые невероятные слухи о массовых расстрелах. Попытки властей ввести шествие в рамки порядка получали отпор специально организованных групп (были нарушены заранее оговоренные пути следования колон, были прорваны и рассеяны два кордона).
Начальник Департамента полиции Лопухин, который, кстати говоря, симпатизировал социалистам, писал об этих событиях: «Наэлектризованные агитацией, толпы рабочих, не поддаваясь воздействию обычных общеполицейских мер и даже атакам кавалерии, упорно стремились к Зимнему дворцу, а затем, раздраженные сопротивлением, стали нападать на воинские части. Такое положение вещей привело к необходимости принятия чрезвычайных мер для водворения порядка, и воинским частям пришлось действовать против огромных скопищ рабочих огнестрельным оружие.
Шествие от Нарвской заставы возглавлялось самим Гапоном, который постоянно выкрикивал: «Если нам будет отказано, то у нас нет больше Царя». Колонна подошла к Обводному каналу, где путь ей преградили ряды солдат. Офицеры предлагали все сильнее напиравшей толпе остановиться, но она не подчинялась. Последовали первые залпы, холостые. Толпа готова была уже вернуться, но Гапон и его помощники шли вперед и увлекали за собой толпу. Раздались боевые выстрелы.
Примерно так же развивались события и в других местах — на Выборгской стороне, на Васильевском острове, на Шлиссельбургском тракте. Появились красные знамена, лозунги «Долой Самодержавие!», «Да здравствует революция!» Толпа, возбужденная подготовленными боевиками, разбивала оружейные магазины, возводила баррикады. На Васильевском острове толпа, возглавляемая большевиком Л.Д. Давыдовым, захватила оружейную мастерскую Шаффа. «В Кирпичном переулке, — докладывал Царю Лопухин, — толпа напала на двух городовых, один из них был избит.
На Морской улице нанесены побои генерал-майору Эльриху, на Гороховой улице нанесены побои одному капитану и был задержан фельдъегерь, причем его мотор был изломан. Проезжавшего на извозчике юнкера Николаевского кавалерийского училища толпа стащила с саней, переломила шашку, которой он защищался, и нанесла ему побои и раны…
Гапон у Нарвских ворот призывал народ к столкновению с войсками: «Свобода или смерть!» и лишь случайно не погиб, когда раздались залпы (первые два залпа-холостыми, следующий залп боевыми поверх голов, последующие залпы в толпу). Идущие на «взятие Зимнего» толпы были рассеяны. Погибло около 120 человек, ранено было около 300. Немедленно на весь мир был поднят крик о многотысячных жертвах «кровавого царского режима», раздались призывы к его немедленному свержению, и эти призывы имели успех. Враги Царя и русского народа, выдававшие себя за его «доброжелателей», извлекли из трагедии 9 января максимальный пропагандистский эффект. Впоследствии коммунистическая власть внесла эту дату в календарь как обязательный для народа День ненависти.
Отец Георгий Гапон верил в свою миссию, и, шагая во главе народного шествия, он мог погибнуть, но уйти живым из-под выстрелов ему помог эсер П. Рутенберг, приставленный к нему «комиссаром» от революционеров. Ясно, что Рутенберг и его друзья знали о связях Гапона с Департаментом полиции. Будь его репутация безупречна, его, очевидно, тогда пристрелили бы под залпами, чтобы понести в народ его образ в ореоле героя и мученика. Возможность разрушения этого образа властями и послужила причиной спасения Гапона в тот день, но уже в 1906 г. он был казнён как провокатор «в своём кругу» под руководством всё того же Рутенберга, который, как пишет А.И. Солженицын, «уехал потом воссоздавать Палестину»…
Всего 9 января оказалось 96 человек убитых (в том числе околоточный надзиратель) и до 333 человек раненых, из коих умерли до 27 января еще 34 человека (в том числе один помощник пристава)». Итак, всего было убито 130 человек и около 300 ранено.
Так завершилась заранее спланированная акция революционеров. В тот же день стали распускаться самые невероятные слухи о тысячах расстрелянных и о том, что расстрел специально организован садистом-Царем, пожелавшим крови рабочих.
Могилы жертв Кровавого воскресенья 1905 г
В то же время некоторые источники дают более высокую оценку количества пострадавших — около тысячи убитых и несколько тысяч раненых. В частности, в статье В. И. Ленина, опубликованной 18 (31) января 1905 года в газете «Вперед», приводится получившая впоследствии широкое хождение в советской историографии цифра в 4 600 убитых и раненых. Согласно результатам исследования, выполненного доктором исторических наук А. Н. Зашихиным в 2008 году, оснований для признания этой цифры достоверной нет.
Подобные завышенные цифры сообщали и другие иностранные агентства. Так, британское агентство «Лаффан» сообщало о 2000 убитых и 5000 раненых, газета «Дейли мейл» — о более 2000 убитых и 5000 раненых, а газета «Стандард» — о 2000—3000 убитых и 7000—8000 раненых. Впоследствии все эти сведения не подтвердились. Журнал «Освобождение» сообщал, что некий «организационный комитет Технологического института» опубликовал «тайные полицейский сведения», определявшие число убитых в 1216 человек. Никаких подтверждений этого сообщения не найдено.
Впоследствии враждебная русскому правительству печать преувеличивала число жертв в десятки раз, не утруждая себя документальными подтверждениями. Большевик В. Невский, уже в советское время изучавший вопрос по документам, писал, что число погибших не превышало 150-200 человек (Красная Летопись, 1922. Петроград. Т.1. С. 55-57) Вот такова история, как революционные партии цинично использовали искренние чаянья народа в своих целях, подставив их под гарантированные пули солдат защищающих Зимний.
Из дневника Николая II:
9-го января. Воскресенье. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело! …
16-го января Святейший Синод обратился по поводу последних событий с посланием ко всем православным:
«<…>Святейший Синод, скорбя, умоляет чад церкви повиноваться власти, пастырей — проповедовать и учить, власть имущих — защищать угнетенных, богатых — щедро делать добрые дела, а тружеников — трудиться в поте лица и беречься ложных советников — пособников и наемников злого врага».
Вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины…Стачки и мятежные сборища только возбуждают толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить.. Но мятежною толпою заявлять мне о своих требованиях — преступно.
Говоря о поспешном приказе испуганного начальства, приказавшего стрелять, следует также вспомнить, что атмосфера вокруг царского дворца была очень напряженной, ибо тремя днями ранее было совершено покушение на Государя. 6 января, во время крещенского водосвятия на Неве в Петропавловской крепости произвели салют, при котором одна из пушек выстрелила боевым зарядом в сторону Императора. Выстрел картечью пробил знамя Морского корпуса, поразил окна Зимнего дворца и тяжело ранил дежурившего жандармского пристава. Офицер, командовавший салютом, сразу же покончил с собой, поэтому причина выстрела осталась тайной. Сразу после этого Государь с семьей уехал в Царское Село, где находился до 11 января. Таким образом, Царь о происходящем в столице не знал, его не было в тот день в Петербурге, - однако вину за происшедшее революционеры и либералы приписали ему, называя с тех пор «Николаем Кровавым».
Всем пострадавшим и семьям погибших по распоряжению Государя были выплачены пособия размером в полуторагодичный заработок квалифицированного рабочего. 18 января министр Святополк-Мирский был уволен в отставку. 19 января Царь принял депутацию рабочих от больших фабрик и заводов столицы, которые уже 14 января в обращении к митрополиту Петербургскому выразили полное раскаяние в происшедшем: «Лишь по своей темноте мы допустили, что некоторые чуждые нам лица выразили от нашего имени политические вожделения» и просили донести это покаяние до Государя.
Многим из нас, наверное, довелось посмотреть фильм, снятый Сергеем Эйзенштейном к десятилетию большевистского переворота. Если уж не весь фильм, то эпизод, в котором «революционные матросы» взбираются по решетке ворот Зимнего дворца, помнят почти все. Эти кадры, чуть ли не как документальные, очень любят цитировать многие телевизионные, с позволения сказать, публицисты в своих передачах о «Великом Октябре». Что ж, такая именно задача и ставилась режиссером – создать миф о «штурме», какая же «революция» без «штурма». И качество изображения, обусловленное тогдашним уровнем киносъемочного оборудования, действительно позволяет создать иллюзию, что вы смотрите не немой художественный фильм, а реальный кинорепортаж с места событий. Но всё же несмотря на весь этот «киноподлог», есть кое-что в нем правдивое, развенчивающее другой более поздний миф. Миф о «холостом» выстреле «Авроры». События и их непосредственные материальные последствия, судя по всему, были ещё свежи в памяти очевидцев. Поэтому не было необходимости скрывать, что после выстрела носового шестидюймового орудия в одном из этажей Зимнего разорвался самый настоящий снаряд. А как же «холостой выстрел»? После холостых выстрелов взрывов, как известно, не бывает. Этот маленький факт опровергнул легенду о том, что крейсер «Аврора» лишь подал сигнал к штурму дворца. Те же, кто удосужился поподробнее узнать о том, как всё было на самом деле, могли выяснить, что «Аврора» стреляла боевыми, причем не один раз, а трижды. Один снаряд разорвался на Сенной площади (ничего себе перелёт!?), один упал в Неву, и лишь третьим снарядом революционные комендоры, за отсутствием офицеров, попали в «цель». Но помимо «Авроры» Зимний, в котором, кстати, помимо Временного правительства находился солдатский лазарет, обстреливали две батареи, располагавшиеся на пляже Петропавловской крепости. Так что ни о каком сохранении произведений искусства Эрмитажа, «народного достояния» по-большевистски, революционеры и не думали. Этот пример побуждает нас с большой осторожностью относится ко всем «историческим фактам», излагаемым коммунистическими и пост-коммунистическими фальсификаторами. В полной мере это относится и к так называемому «кровавому воскресенью», событиям 9 января 1905 года в Петербурге.
Действительно, что мы знаем о них с подачи коммуно-либеральных «историков»: «Сотни тысяч рабочих столицы, доведенные до отчаяния бесправием и нищетой, возмущенные сдачей Порт-Артура, зимним воскресным днем с женами и детьми, с иконами, хоругвями и царскими портретами, с пением молитв и гимна «Боже, Царя храни», мирно, с выражением верноподданнических чувств, пришли на Дворцовую площадь, чтобы рассказать Императору Николаю II о своих нуждах, в надежде, что Царь-Батюшка защитит их от произвола заводчиков и фабрикантов. Царь же приказал их расстрелять, пролив потоки невинной крови. Было убито и ранено более 4600 человек. «Как Царь с нами, так и мы с Царем и т.д.». Вот, пожалуй, и всё.
Но есть одно обстоятельство. Ни одна из колонн манифестантов до Дворцовой не дошла. Колоны не пересекли даже Невы (те, кто двигался с Васильевского острова, Петроградской и Выборгской стороны) и Фонтанки (те, кто двигался со стороны Нарвской заставы и Шлиссельбургского тракта). Самая многочисленная из них, шедшая под руководством Гапона от Путиловского завода была рассеяна у Обводного канала. Для рассеяния колонн оружие применялось также у Шлиссельбургской пожарной части и у Троицкого моста. На Васильевском острове шел настоящий бой с революционерами, закрепившимися на баррикадах (это уже не «колонны мирного шествия»). Больше нигде по толпе не стреляли. Это исторический, подтвержденный полицейскими сводками факт. Небольшие группы хулиганствующих «революционеров» действительно проникли в центр города. На Морской улице ими нанесены побои генерал-майору Эльриху, на Гороховой улице нанесены побои одному капитану и был задержан фельдъегерь, причем его автомобиль был изломан. Проезжавшего на извозчике юнкера Николаевского кавалерийского училища стащили с саней, переломили шашку, которой он защищался, и нанесли ему побои и раны. Но эти «борцы за свободу» разбежались от одного вида появившихся вдалеке казачьих разъездов. В общем, никого на Дворцовой площади не расстреливали. Маленькая ложь (первая), вызывающая, как говорится, большое недоверие. Недоверие же, в свою очередь, порождает стремление поближе ознакомиться с реальными событиями.
Что же послужило источником лжи?
Утренние петербургские газеты от 10 января. Но первоисточником, на который опирались столичные журналисты, была листовка, распространявшаяся в Петербурге уже с 5 часов дня 9 января. Именно в ней сообщилось о «тысячах рабочих, расстрелянных на Дворцовой площади». Но, позвольте, как же её можно было успеть к этому времени написать, растиражировать, тем более что в воскресенье типографии не работали, разослать по районам и раздать распространителям. Очевидно, что эта провокационная листовка была изготовлена заранее, не позднее 8 января, т.е. когда ни место расстрела, ни количество жертв не было известно авторам. Здесь надо отметить, что количество погибших, включая полицейских чинов, 9 января в действительности было 96 человек, а раненых – 311 . Отнюдь не тысячи. Это – ложь вторая. И, хотя и одна человеческая жизнь бесценна, ложь от этого правдой не становится. Иными словами, запланированное было выдано за реально происшедшее. Кем же всё это было запланировано? Когда запланировано и как? Естественно, теми, кто писал листовку и организовал «мирное шествие», т.е. революционерами. Революции же стихийно не происходят, их тщательно готовят, изыскивают средства, приобретают оружие и т.д.
Поэтому мы должны обратить свое внимание не только на сами события 9 января 1905 года, но и, прежде всего, на предшествовавшие им.
27 января 1904 года, как известно, Япония без объявления войны вероломно напала на Россию. Боевая численность войск японских войск, отлично оснащенных и организованных по германскому образцу, в начале войны составляла 140 тыс. штыков и сабель при 684 орудиях. К концу третьего месяца боевых действий эта численность могла быть доведена до 200 тыс. штыков и сабель при 720 орудиях. Россия же сразу после начала войны могла противопоставить в соответствующем регионе не более 25 тысяч человек, не считая гарнизонов крепостей, а через 2-3 месяца – 70 тыс. штыков и сабель при 160 орудиях для полевых действий и около 30 тысяч штыков гарнизона крепости Порт-Артур, строительство которой не было ещё закончено. Несмотря на такое преимущество, быстрой победы японским генералам достичь не удалось. Попытка захватить Порт-Артур одним ударом сразу же провалилась. Потери японцев при первом штурме составили 15 тысяч человек против 6 тысяч русских. 157 дней героические защитники Порт-Артура, наследники Нахимова и Тотлебена, отражали атаки противника, направившего против них 200 тыс. солдат и офицеров. Три штурма были отбиты с нанесением врагу урона в 110 тыс. человек, тогда как русские потеряли 27 тысяч. И, несмотря на то, что крепость русской славы пала под натиском во много раз превосходящего, упорного и умелого противника, Япония не могла рассчитывать на победу в войне одними лишь своими, ежедневно истощавшимися силами. Военная мощь России на Дальнем Востоке постоянно росла. Сибирская дорога пропускала к 1905 г. уже 14 пар поездов в день, вместо 4-х в начале войны. В Манчжурии было сосредоточено около 300 тыс. человек. Экономика и финансы страны восходящего солнца оказались подорванными. На жизни же внутренней России война практически не отразилась. Государственный банк ни на один день не останавливал размен банковских билетов на золото. Урожай 1904 г. был обильный. Промышленность увеличивала свое производство, в том числе и в результате военных заказов, обеспечивавших, между прочим, повышение заработной платы, прежде всего в оборонной отрасли (это, кстати, опровергает третью ложь, о «доведенных до нищеты рабочих»). Военные расходы были покрыты отчасти свободной наличностью казначейства, отчасти займами. При этом подписка на оба внешних займа в несколько раз превысила сумму выпуска. Кредит России стоял высоко: она занимала деньги под 5-6 % годовых, тогда как Японии, не взирая на все её военные успехи, приходилось платить 7-8 %. Япония, пустившая в ход все свои силы, ещё была впереди (на Дальнем Востоке, т.е. в непосредственной близи от своей базы), но Россия начинала нагонять. К весне или лету1905 г., при нормальном развитии сил обеих сторон, Россия должна была преодолеть трудности, вызванные отдаленностью театра военных действий от жизненных центров страны. Победа России была бесспорна. Была бы, если бы в союз с внешним врагом нашей Родины не вступил бы враг внутренний.
Революционеры всех мастей, а равно и либеральничающая так называемая «общественность», были естественными помощниками японцев. «Если русские войска одержат победу над японцами, что, в конце концов, не так уже невозможно, как кажется на первый взгляд, писал некий Н. О-в в «Освобождении» (печатном органе либерального «Союза освобождения», перенесшего с началом войны, в январе 1904 года свою деятельность из Швейцарии в Петербург), — то свобода будет преспокойно задушена под крики ура и колокольный звон торжествующей Империи». Только крупномасштабная диверсия в тылу сражающейся русской армии, только внутренние волнения в России могли предотвратить такой исход войны. Это был единственный шанс для Японии и для революции.
И пути врагов России, конечно же, не преминули пересечься. Бывший военный атташе в Петербурге, перебравшийся после начала войны в Стокгольм и возглавивший японскую шпионскую сеть в Западной Европе, полковник Матоир Акаши в июле 1904 года через террористку Веру Засулич установил контакт с находящимися в эмиграции Лениными Плехановым.
«Мы готовы, — говорил революционерам Акаши, — помогать вам материально на приобретение оружия, но самое главное, чтобы движению (революционному – А.С.) не давать остывать и вносить, таким образом, в русское общество элемент постоянного возбуждения протеста против правительства». На своих встречах с ненавистниками исторической России японский шпион настаивал на организации вооруженных повстанческих отрядов численностью до 100 тыс. боевиков.
Для покупки оружия через Акаши и его людей революционеры получили 750 тыс. иен. Агенты японского резидента тоже не оставались в накладе. Так, только один из них, Георгий Деканозов, будущий любимчик Сталина, на одни только путевые расходы получил 125 тыс. франков.
Одним из главных агентов Акаши был финский революционер Конни Циллиакус. Именно через него японские деньги распределялись между революционными партиями. Среди его бумаг, обнаруженных русской разведкой был найден документ с перечислением количества оружия, переданного революционным партиям: 8 тыс. винтовок – финским националистам, 5 тыс. винтовок – грузинским националистам, тысяча эсерам, 8 тыс. – другим социалистическим партиям и ещё 500 карабин-маузеров – для раздачи между финскими националистами и эсерами. На японские же деньги под руководством Циллиакус в Великом Княжестве Финляндском были построены два подпольных завода, выпустившие тысячи бомб.
Английский журналист Диллон – определенный враг царской власти – писал в своей книге «Закат России»: «Японцы раздавали деньги русским революционерам известных оттенков, и на это были затрачены значительные суммы. Я должен сказать, что это бесспорный факт».
Помимо японцев субсидировали анти-русскую революцию и американские миллионеры, передавшие на подрывную работу в России многие миллионы долларов. Особо отличился здесь некий Яков Шифф – владелец банкирского дома «Кун, Лееб и К о » в Нью-Йорке. Общая сумма иностранных денег, направленных «на революцию» в России, составила не менее 50 млн. долларов. Огромная по тем временам сумма. Примечательно, что революционеры даже и не пытались скрывать то, что так называемая «первая русская революция» делалась на иностранные деньги. Небезызвестный руководитель боевой организации, эсер Борис Савинков писал в своих воспоминаниях (1917 г.): «Член финской партии активного сопротивления, Конни Циллиакус, сообщил центральному комитету (эсеровской партии – А.С.), что через него поступило на русскую революцию пожертвование от американских миллионеров в размере миллиона франков, причем американцы ставят условием , чтобы эти деньги пошли на вооружение народа и распределены между всеми революционными партиями. ЦК принял эту сумму, вычтя 100 000 франков на боевую организацию».
«Образованное общество»
«Образованное общество» со своей стороны с каким-то патологическим злорадством жаждало поражения России. «Общей тайной молитвой, — писал живший во время войны в Петербурге немецкий журналист Г. Ганц, — не только либералов, но умеренных консерваторов в то время было «Боже, помоги нам быть разбитыми». Поэтому когда мы слышим из уст наследников этих предателей, что революция была вызвана оскорбленным военными поражениями патриотическим чувством, мы говорим – ложь. Это уже, четвертая. Именно с началом войны они взяли курс на революцию. Именно в эти тяжелые для нашей Родины дни для создания местных организаций проводится учредительный съезд пресловутого «Союза освобождения», на котором присутствовали 105 делегатов, представлявших 33 губернии, среди них 32 председателя губернских управ, 7 губернских представителей дворянства. На обсуждение съезда выносится вопрос «об общих условиях государственной жизни и желательных в ней изменениях». За создание выборного законодательного представительства голосует 71 человек, а законосовещательного — лишь 27. Тогда же провозглашается право наций на самоопределение. Иными словами ставится задача ликвидации Самодержавия и расчленения России. Одновременно с «Союзом освобождения» создается и другая нелегальная организация – «Союз земцев-конституционалистов», — также ставившая своей целью ниспровержение существующего строя.
Не удивительно, поэтому, что эти либеральные «деятели» приняли участие в созванном в сентябре-октябре1904 г. в Париже по инициативе того же Конни Циллиакуса и на японские деньги совещании «оппозиционных и революционных партий». Помимо либералов и социалистов на нем были широко представлены польские, латышские, финские, армянские, грузинские и еврейские националисты.
Так, под опекой Японии вступили в сговор либеральная, социалистическая и националистическая ветви антирусских сил. Парижское совещание вынесло резолюцию об «уничтожении Самодержавия» и о создании «свободного демократического строя на основе всеобщей подачи голосов». Его участники признали «полезность» для «освобождения» России её поражения в войне с Японией и призвали всячески способствовать этому. После совещания началась конкретная работа по подготовке революции.
По инициативе «Союза освобождения» как по мановению волшебной палочки в день сорокалетия судебной реформы Императора Александра Второго, 20 ноября 1904 года, «прогрессивные» болтуны по всей стране проводят «банкетную кампанию». В 34 городах состоялось 120 собраний и митингов, в которых участвовало 50 тыс. сторонников «Союза освобождения». Всем их участникам предлагается принимать одни и те же предложения по адресу правительства с пожеланием ограничить царскую власть.
Революционеры же приступили к подготовке вооруженных выступлений. Главным из них должно было стать восстание в Петербурге. Для его организации было использовано созданное 15 февраля 1904 года легальное «Собрание русских фабрично-заводских рабочих в Санкт-Петербурге». К 1905 году оно насчитывало в столице и её окрестностях 11 отделов и около 20 тыс. членов. Факт живейшего участия властей в учреждении этой рабочей организации выявляет пятую ложь – о бесправном положении рабочих. Именно из рук царской России получили рабочие долгожданную свободу собраний и взаимопомощи, возможность организации досуга и самообразования. При отделениях «Собрания» организовывались библиотеки и бесплатные лектории. Руководство «Собрания» успешно защищало права своих членов, отменяло незаконные штрафы и решения об увольнении. Осенью 1904 года у «Собрания» появился запасной капитал, при его отделениях были открыты потребительские лавки и чайные. Возникла мысль о широкой системе кооперации и дешевых рабочих мастерских. Был выдвинут проект специального рабочего банка. Рабочие-члены «Собрания» ответили властям полной лояльностью. Это обстоятельство и решили использовать революционные провокаторы.
Заверяя полицейских чиновников в преданности Царю, лидер «Собрания», священник церкви петербургской пересыльной тюрьмы Г.А. Гапон, возмечтавший стать народным вождем, начал в сотрудничестве с революционерами исподволь вести противоправительственную пропаганду и агитацию. Из организации начали постепенно вытесняться те монархически настроенные рабочие, которые критически относились к перспективе вовлечения их в политическую борьбу и не склонны были безраздельно доверять Гапону, вокруг которого сложилась узкая группировка, т.н. штабных: социал-демократов А. Карелина и Д. Кузина, а также беспартийных И. Васильева и Н. Варнашова. Еще в марте 1904 г. на конспиративном совещании они обязали Гапона принять тайную политическую программу «Собрания». Фактически это уже была та самая петиция, которую понесут Царю 9 января 1905 года. Если брать шире, это была программа революции 1905 года: свобода слова, печати, собраний, свобода совести, ответственность министров «перед народом», амнистия политических заключенных. Особая работа велась среди женщин. Организатором этой работы была старая социал-демократка Вера Марковна Карелина. И вообще, несмотря на утверждение о том, что гапоновское движение было представлено только рабочими, в нем участвовало большое количество социал-демократов — интеллигентов.
Таким образом, «Собрание русских фабрично-заводских рабочих», являвшееся отнюдь не единственным среди легальных рабочих организаций, призванных отстаивать только социально-экономические права рабочих без вовлечения их в политическую борьбу, превратилось под руководством Гапона в официально признанную, но ориентированную как на радикальную социально-экономическую, так и на радикальную политическую борьбу массовую рабочую организацию, которая, благодаря верноподданническому характеру своих заявлений, не только не контролировалась властями, но и могла действовать совершенно неожиданно для властей, исполняя лишь указания своего признанного вождя и стоящих за его спиной революционеров. Пользуясь, как Азеф и Малиновский, сношениями с полицией как ширмой, Гапон и окружавшие его революционеры, а главным «куратором» Гапона был эсер Пинхус Рутенберг (партийная кличка – Мартын Мыртынович), готовили кровавую провокацию и бунт. «Только я должен ждать, — говорил Гапон, — какого-нибудь внешнего события;пусть падет Артур «.
20 декабря 1904 года Порт-Артур пал. «Жалкие остатки победоносных легионов сложили оружие у ног победителя», – с нескрываемым злорадством писала легальная газета «Наши дни», мало отличаясь по тону от «Освобождения». Сигнал для революции прозвучал. Нужен был какой-нибудь повод для начала восстания.
В декабре 1904 г. представители «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» вмешались в конфликт, имевший место на Путиловском заводе между рабочими и заводской администрацией, уволившей четверых рабочих. 27 декабря 1904 г. на совещании представителей районных отделов «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» под руководством Гапона и при участии представителей революционных партий в адрес не только администрации завода, но и градоначальства была принята провокационная резолюция, исключавшая возможность какого-либо позитивного её рассмотрения — она заканчивалась открытой угрозой городским властям: «Если эти законные требования рабочих не будут удовлетворены, — подчеркивалось в пятом пункте резолюции, — союз слагает с себя всякую ответственность в случае нарушения спокойствия в столице».
2 января 1905 г. на совещании Нарвского отдела «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» после получения отказа дирекции Путиловского завода, фабричной инспекции и градоначальства удовлетворить требования, изложенные в резолюции, было принято решение начать с 3 января забастовку, выдвинув к дирекции экономические требования (8-часовой рабочий день – это в военное время, трехсменная работа, отмена сверхурочных, бесплатная мед.помощь), одновременно организовав 9 января шествие к Зимнему Дворцу для вручения царю рабочей «петиции».
3 января 1905 г. началась забастовка рабочих Путиловского завода (12,6 тыс. человек). 4 января началась забастовка на Обуховском и Невском заводах. Бастуют 26 тыс. человек. Выпущена листовка Петербургского комитета РСДРП «Ко всем рабочим Путиловского завода»: «Нам нужна политическая свобода, нам нужна свобода стачек, союзов и собраний…».
4 и 5 января к ним присоединились рабочие франко-русского судостроительного завода и Семянниковского завода. Сам Гапон впоследствии так объяснял начало всеобщей забастовки в Петербурге рабочими именно этих заводов. «Мы решили, — писал Гапон, — …распространить стачку на франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьезные заказы для нужд войны «. 5 января1905 г. митрополит Санкт-Петербургский Антоний дважды вызывал к себе Гапона, требуя объяснения относительно его деятельности, несовместимой с саном священника. Однако Гапон не явился ни к митрополиту Антонию, ни в Санкт-Петербургскую Духовную консисторию, и в ночь на 6 января скрылся из дома, перейдя на нелегальное положение.
К 6 января бастуют 40 тыс. человек. Во время водосвятия на Неве перед Зимним дворцом произошел следующий случай: одно из орудий батареи, производившей салют, выстрелило картечью. Неожиданно для всех упали — как на павильон, так и на фасад Зимнего Дворца — крупные картечные пули. В беседке было насчитано около 5 пуль, из коих одна упала совсем рядом с Государем. По воспоминаниям непосредственного очевидца генерала А. А. Мосолова, занимавшего должность начальника канцелярии Министерства Императорского двора никто не верил, что это случайность, все были уверены, что это покушение на Государя, исходящее из среды войск. Восприняв происшедший инцидент со свойственной ему в острых ситуациях сдержанностью, Государь, после запланированного на этот день приема иностранных дипломатических представителей в Зимнем Дворце, в 16 часов того же дня уехал с семьей в Царское Село.
Революционеры знают об этом. В такой момент для священника было бы естественно отменить шествие, предотвратив тем самым пролитие крови. Но Гапон словно забывает о своем призвании примирять и прощать. Он делается как бы антиподом священника, он весь — пламенный революционер. Окрыленный своей ролью в происходящих событиях, он мечется по различным отделениям «Собрания» и призывает людей к борьбе. Это он первый говорит о стрельбе и пролитии крови: «Если солдаты будут стрелять, мы будем сопротивляться. Эсеры обещали бомбы». Он и его подельники всё равно ведут за собой народ на Дворцовую площадь. Чтобы разгорелось пламя революции, должна пролиться кровь трудящихся. В этот же день Гапон встречается с представителями «Союза освобождения» во главе с В.Хижняковым, на которой не исключил возможности, что по шествию к Зимнему дворцу «будут стрелять». 6-го же января Гапон принял участие также в совещании с представителями революционных партий «о возможности каких-либо совместных действий » между бастовавшими рабочими и революционерами во время подготовки и осуществления шествия к Зимнему Дворцу. На этом совещании вновь обсуждался текст петиции Царю, радикализировались ее требования, перенося основной смысл ее содержания с экономических нужд рабочих на политические требования к власти. «…Во всей груде воспоминаний и документов не зафиксировано ни одного случая правки петиции … непосредственно рабочими, — справедливо отмечает один из современных исследователей гапоновского движения, — все известные нам варианты и поправки — результат работы ряда узких совещаний… Именно там рождалась петиция как политический документ, там она вырабатывалась как общая платформа, равно приемлемая и для либеральной «общественности» и для левых партий.
К 7-му января бастуют уже 105 тыс. человек. В последний раз вышли газеты; с этого дня забастовка, превращенная в общегородскую, распространилась и на типографии. Петербургский комитет РСДРП принимает решение направить во все отделы «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» своих лучших агитаторов. 7 же января на совещании с меньшевиками Гапон говорит: «Если нас будут бить, мы ответим тем же, будут жертвы… Устроим баррикады, разгромим оружейные магазины, разобьем тюрьму, займем телефон и телеграф, — словом, устроим революцию …». Тогда же Гапон и его ближайшие помощники провели совещание с представителями социал-демократической и эсеровской партий. Сам Гапон следующим образом описал свое выступление перед ними. «Решено, что завтра мы идем, — сказал я им, — но не выставляйте ваших красных флагов, чтобы не придавать нашей демонстрации революционного характера. Если хотите, идите впереди процессии (!) . Когда я пойду в Зимний дворец, я возьму с собою два флага, один белый, другой красный. Если Государь примет депутацию, то я возвещу об этом белым флагом, а если не примет, то красным, и тогда выможете выкинуть свои красные флаги и поступать, как найдете лучшим «. «В заключение я спросил, есть ли у них оружие, но социал-демократы ответили мне, что у них нет, а социал-революционеры — что у них есть несколько револьверов, из которых, как я понял, они приготовились стрелять в войска «. Это уже фактическая договоренность о сигналах. 7 января окончательно составляется петиция, являющаяся примечательным в своем роде документом. Несмотря на содержавшиеся в ней выражения верноподданнических чувств рабочих к своему Государю, она представляла собой жесткий политический ультиматум власти, предъявлявший Государю заведомо невыполнимые требования. Во-первых, петиция составлена не только от имени рабочих, но и от всех вообще «жителей города Санкт-Петербурга разных сословий». Содержание же петиции свидетельствовало о том, что требования выдвигаются не столько для удовлетворения экономических нужд рабочих, сколько — под их прикрытием – интересов либералов и революционеров – «повели немедленно , сейчас же призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий, представителей и от рабочих… Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, — и для этого повели, чтобы выборы в Учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов. Это самая главная наша просьба… Но одна мера все же не может залечить наших ран. Необходимы еще и другие: немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические… убеждения; немедленное объявление свободы слова, печати, свободы собраний; ответственность министров перед народом и гарантия законности (?) правления; отделение церкви от государства «. Неужели же рабочие Петербурга собирались контролировать министров? Или им, православным русским людям, нужно было отделение церкви от государства? Вот в этом и есть шестаяложь – никаким верноподданническим по сути провокационное шествие не было. Безусловная неприемлемость для государственной власти содержания петиции, составленной под руководством Гапона, усугублялась правовой недопустимостью подобных действий по отношению к Царю, ибо российское законодательство не предусматривало права подачи Императору такого рода петиций кем бы то ни было, кроме представителей дворянского сословия, и «Уложение о наказаниях» предполагало привлечение к суду составителей подобных петиций. Поэтому с точки зрения юридической гапоновская петиция, даже безотносительно к способу ее подачи и содержанию, была преступлением.
Итак, в самый последний момент вместо принятых и поддерживаемых рабочими экономических требований появляется петиция, составленная якобы тоже от имени рабочих, но содержащая экстремистские требования общегосударственных реформ, созыва Учредительного собрания, политического изменения государственного строя. Все пункты, известные рабочим и реально поддерживаемые ими, переносятся в заключение. Это была в чистом виде политическая провокация революционеров, пытавшихся от имени народа в тяжелых военных условиях предъявить требования неугодному им русскому правительству.
Рабочих, которых приглашали идти к Царю за помощью, знакомили только с экономическими требованиями. Собираясь к Царю, гапоновские провокаторы даже распространяли слух, что Царь сам хочет встретиться со своим народом. Схема провокации такова: революционные агитаторы, якобы от имени Царя, ходили и передавали рабочим примерно такие «его» слова: «Я, Царь Божией милостью, бессилен справиться с чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь, православные, помогите мне, Царю, одолеть моих и ваших врагов». Об этом рассказывали многие очевидцы, например большевичка Л. Субботина. Она же передала диалог с одним студентом — революционером: «Ну, товарищ Лидия, вы вдумайтесь только, какое величие замысла, — говорит один студент, которого мы прозвали Огнедышащий, — использовать веру в Царя и Бога для революции…». Сотни революционных провокаторов ходили среди народа, приглашая людей 9 января к двум часам на Дворцовую площадь, заявляя, что их там будет ждать Царь. Рабочие готовились к этому дню как к празднику: гладили лучшую одежду, многие собирались взять с собой детей. В общем, для большинства рабочих этот день представлялся большим крестным ходом к Царю, тем более что его обещал возглавить священник, лицо духовное, традиционно почитаемое.
К 8-му января бастуют 111 тыс. человек. Петербургский комитет РСДРП выпустил прокламации «Ко всем петербуржским рабочим» с призывом к свержению самодержавия и «К солдатам» с призывом не стрелять в народ. На ночном нелегальном заседании Петербургского комитета РСДРП принято решение принять участие в шествии к Зимнему дворцу.
Власти вплоть до этого дня еще не знали, что за спиной рабочих заготовлена другая петиция, с экстремистскими требованиями. А когда узнали — пришли в ужас. Отдается приказ арестовать Гапона, но уже поздно, он скрылся. А остановить огромную лавину уже невозможно — революционные провокаторы поработали на славу.
9 января на встречу с Царем готовы выйти сотни тысяч людей. Отменить ее нельзя: газеты не выходили. И вплоть до позднего вечера накануне 9 января сотни агитаторов ходили по рабочим районам, возбуждая людей, приглашая на встречу с Царем. Засыпали рабочие с мыслью о завтрашней встрече с Батюшкой-Царем. Стремясь предотвратить трагедию, власти выпустили объявление, запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об опасности. Но из-за того, что работала только одна типография, тираж объявления был невелик.
8 января Гапон направил письмо министру внутренних дел, из которого видно, что в угоду определенных сил он обманывал как рабочих, так и самого Царя: «Ваше превосходительство! — писал Гапон. — Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя девятого сего января, в воскресенье в 2 часа дня на Дворцовой площади, чтобы ему выразить непосредственно свои нужды и нужды всего Русского народа.
Царю нечего бояться. Я, как представитель «Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. СПБ», мои сотрудники товарищи-рабочие, даже все так называемые революционные группы разных направлений гарантируем неприкосновенность его личности. Пусть он выйдет, как истинный Царь, с мужественным сердцем к Своему народу и примет из рук в руки нашу петицию. Это требует благо его, благо обитателей Петербурга, благо нашей родины.
Иначе может произойти конец той нравственной связи, которая до сих пор еще существовала между русским Царем и Русским народом.
Ваш долг, великий, нравственный долг перед Царем и всем Русским народом, немедленно, сегодня же, довести до сведения Его Императорского Высочества (так в источнике – А.С.) как все вышесказанное, так и приложенную здесь нашу петицию. Скажите Царю, что я, рабочие и многие тысячи Русского народа мирно, с верою в него, решили бесповоротно идти к Зимнему дворцу. Пусть же он с доверием отнесется на деле, а не в манифестах только к нам. Копия с сего как оправдательный документ нравственного характера снята и будет доведена до сведения всего Русского народа. 8 января1905 г. свящ. Гапон
Очевидно, что Гапон, обманывая и Царя, и Народ, скрывал от них ту подрывную работу, которая велась его окружением за их спиной. Он обещал Царю неприкосновенность, но сам прекрасно знал, что так называемые революционеры, которых он пригласил для участия в шествии, выйдут с лозунгами «Долой Самодержавие», «Да здравствует революция», а в карманах их будут лежать бомбы и револьверы. Наконец, письмо Гапона носило недопустимо ультимативный характер — на таком языке разговаривать с Царем коренной русский человек не смел и, конечно, вряд ли одобрил бы это послание. Гапон и преступные силы, стоявшие за его спиной, готовились убить самого Царя. Позднее, уже после событий 9 января, Гапона спросили в узком кругу: «Ну, отче Георгий, теперь мы одни и бояться, что сор из избы вынесут, нечего, да и дело-то прошлое. Вы знаете, как много говорили о событии 9 января и как часто можно было слышать суждение, что прими Государь депутацию честь-честью, выслушай депутатов ласково, все обошлось бы по-хорошему. Ну, как вы полагаете, о. Георгий, что было бы, если бы Государь вышел к народу?» Совершенно неожиданно, но искренним тоном, Гапон ответил: «Убили бы в полминут, полсекунд!». Так что, когда враги власти затем писали, что Государю «стоило выйти к толпе и согласиться хотя бы на одно из её требований» (какое – об учредительном собрании?) и тогда «вся толпа опустилась бы перед ним на колени», — это было самым грубым искажением действительности.
9 января 1905 г
Вот, теперь, когда мы знаем все эти обстоятельства, можно по-другому взглянуть на события самого 9 января1905 г. Замысел революционеров был прост: несколько колонн спровоцированных рабочих-демонстрантов, в рядах которых должны были до времени скрываться революционеры-террористы, намеревалось провести к Зимнему дворцу для передачи петиции лично Государю. Другие колонны должны были быть не допущены до Дворцовой площади, а расстреляны на подходах к центру города, что подогрело бы возмущение собравшихся у дворца. В момент, когда Государь появился бы для умиротворяющего призыва, террорист должен был совершить убийство Императора. Дальше – возбужденная кровью стихия завершила бы дело уничтожения Царствующей семьи. Часть этого дьявольского плана удалось осуществить.
К шести часам утра 9 января 1905 г. рабочие столичных окраин стали собираться на сборных пунктах 11-ти отделов «Собрания». Сам Гапон утром 9 января отправился в юго-западную часть города, за Нарвскую заставу, где находилась одна из наиболее многочисленных групп рабочих, которые одновременно и с разных концов Петербурга собирались двигаться к Дворцовой площади. Не служа литургии (это в воскресный-то день), утром 9 января Гапон выводит людей на смерть.
Начало массового шествия рабочих Петербурга в той части города, где находился Гапон, он в своих воспоминаниях описывал следующим образом: «Я подумал, что хорошо было бы придать всей демонстрации религиозный характер, и немедленно послал нескольких рабочих в ближайшую церковь за хоругвями и образами, но там отказались дать нам их. Тогда я послал 100 человек взять их силой , и через несколько минут они принесли их. Затем я приказал принести из нашего отделения царский портрет, чтобы этим подчеркнуть миролюбивый и пристойный характер нашей процессии. Толпа выросла до громадных размеров… «Прямо идти к Нарвской заставе или окольными путями?» — спросили меня. «Прямо к заставе, мужайтесь (?), или смерть или свобода,» — крикнул я. В ответ раздалось громовое «ура». Процессия двигалась под мощное пение «Спаси, Господи, люди Твоя», причем когда доходило до слов «Императору нашему Николаю Александровичу», то представители социалистических партий неизменно заменяли их словами «спаси Георгия Аполлоновича», а другие повторяли «смерть или свобода». Процессия шла сплошной массой. Впереди меня шли мои два телохранителя…». Это явственно свидетельствует о том, что православно-монархическая атрибутика в этом шествии использовалась в качестве маскировки и сочеталась с весьма активным стремлением представителей революционных партий, участвовавших в нем, направить действия рабочих по пути их жесткого противостояния с представителями власти, даже несмотря на то, что среди рабочих присутствовали женщины и дети.
Общее число участников шествия к Дворцовой площади оценивается примерно в 300 тыс. человек. Отдельные колонны насчитывали несколько десятков тысяч. Эта огромная масса фатально двигалась к центру и, чем ближе подходила к нему, тем больше подвергалась агитации революционных провокаторов. Еще не было выстрелов, а какие-то люди распускали самые невероятные слухи о массовых расстрелах. Попытки полиции, не предназначавшейся, конечно же, для противодействия многочисленным толпам, ввести шествие в рамки порядка получали отпор специально организованных групп.
Шествие от Нарвской заставы, как уже говорилось, возглавлялось самим Гапоном, который постоянно выкрикивал: «Если нам будет отказано, то у нас нет больше Царя «. Колонна подошла к Обводному каналу, где путь ей преградили ряды солдат. Офицеры предлагали все сильнее напиравшей толпе остановиться, но она не подчинялась. Последовали первые залпы, холостые. Толпа готова была уже вернуться, но Гапон и его помощники шли вперед и увлекали за собой толпу. Раздались боевые выстрелы. При первых выстрелах последовавших по рабочим со стороны войск, наряду с рабочими были убиты или ранены полицейские, сопровождавшие гапоновское шествие. На Петроградской стороне, после того как из толпы раздались провокационные выстрелы, войска также были вынуждены вслед за предупредительными залпами в воздух сделать залп по людям.
Примерно так же развивались события и в других местах — на Выборгской стороне, на Шлиссельбургском тракте. Там, с самого начала «шествия» появились красные знамена, лозунги «Долой Самодержавие!», «Да здравствует революция!» На Васильевском острове еще до первых выстрелов толпа, возглавляемая большевиком Л.Д. Давыдовым, захватила оружейную мастерскую Шаффа. 200 человек разгромили управление 2-го участка Васильевской полицейской части. Толпа, возбужденная подготовленными боевиками, разбивала оружейные магазины, возводила баррикады. «В Кирпичном переулке, — докладывал Царю Начальник Департамента полиции Лопухин, — толпа напала на двух городовых, один из них был избит». Кстати, наибольшее количество жертв с обеих сторон принесли не усмирение демонстрантов в первой половине дня, а перестрелки с погромщиками именно на Васильевским острове, когда боевики пытались удерживать арсеналы и местные оружейные магазины. Всё это ясно говорит о том, что всякие утверждения о «мирной» демонстрации – ложь (седьмая).
Лопухин, который, кстати говоря, симпатизировал социалистам, писал об этих событиях: «Наэлектризованные агитацией, толпы рабочих, не поддаваясь воздействию обычных общеполицейских мер и даже атакам кавалерии, упорно стремились к Зимнему дворцу, а затем, раздраженные сопротивлением, стали нападать на воинские части. Такое положение вещей привело к необходимости принятия чрезвычайных мер для водворения порядка, и воинским частям пришлось действовать против огромных скопищ рабочих огнестрельным оружием…»
Вечером 9 января Гапон пишет клеветническую подстрекательскую листовку: «9 января 12 часов ночи. Солдатам и офицерам, убивавшим своих невинных братьев, их жен и детей и всем угнетателям народа мое пастырское проклятие; солдатам, которые будут помогать народу добиваться свободы, мое благословение. Их солдатскую клятву изменнику Царю, приказавшему пролить неповинную кровь народную, разрешаю. Священник Георгий Гапон». Впоследствии в печатном органе эсеров «Революционная Россия» этот лжесвященник призывал: «Министров, градоначальников, губернаторов, исправников, городовых, полицейских, стражников, жандармов и шпионов, генералов и офицеров, приказывающих в вас стрелять – убивайте … Все меры, чтобы у вас были вовремя настоящее оружие и динамит – знайте, приняты … На войну идти отказывайтесь… По указанию боевого комитета восставайте… Водопроводы, газопроводы, телефоны, телеграф, освещение, конки, трамваи, железные дороги уничтожайте…».
Чтобы подавить беспорядки в столице, учреждается должность санкт-петербургского генерал-губернатора (им стал Д.Ф. Трепов), которому предоставляются чрезвычайные полномочия. Трепов сумел найти правильную линию поведения. В довольно короткий срок он восстановил в Петербурге порядок — каждый день у Трепова были встречи то с фабрикантами, то с представителями рабочих или других слоев населения. Где надо он не боялся проявлять твердость, понимая, что разгул подрывных элементов и анархии будет стоить многократно больших жертв. Его знаменитый приказ войскам «патронов не жалеть», несмотря на его внешнюю кровожадность, на самом деле остановил кровопролитие. Толпы, поджигаемые подрывными элементами, побоялись войск после этого энергичного приказа, и ни одного выстрела за этот день дано не было. Дальнейшие уличные столкновения удалось прекратить практически в течение одного дня. 11 января войска были возвращены в казармы, и порядок на улицах города вновь стала контролировать полиция, усиленная казачьими патрулями. Уже 14 января забастовка в Петербурге пошла на убыль. 17 января возобновил работу Путиловский завод. 29 января была создана «Комиссия для выяснения причин недовольства рабочих в Санкт-Петербурге и его пригородах и изыскания мер к устранению таковых в будущем», добившийся со временем полного умиротворения рабочих столицы. Так завершился первый акт заранее спланированной кровавой анти-русской смуты, названной впоследствии «русской революцией».
Тяжелый день
В сравнении с пышущей сатанистской злобой Гапона замечательна реакция на происшедшее Императора Николая Второго. Трагический смысл катастрофы 9 января был осознан им уже вечером этого дня. Нарочито избегавший в своем дневнике пространных и эмоциональных оценок происходивших в его жизни событий, 9 января 1905 г. Государь сделал следующую дневниковую запись: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего Дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!». 19 января, обращаясь к рабочей депутации, Царь, выделивший из собственных средств на помощь пострадавшим 50 000 рублей (в среднем полугодовой заработок на каждого погибшего), дал правильную оценку событиям «кровавого воскресенья»: «Прискорбные события, с печальными, но неизбежными последствиями смуты , произошли оттого, что вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей страны. Приглашая вас идти подавать Мне прошение о нуждах ваших, они поднимали вас на бунт против Меня и Моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно русские люди должны дружно и, не покладая рук, работать на одоление нашего упорного внешнего врага».
Веря в здравомыслие и преданность Русского народа, Царь обратился к нему с манифестом, в котором призывал «благомыслящих людей помочь правительству в искоренении крамолы и укреплении Самодержавия». Святой Царь-Мученик с открытым сердцем шел навстречу народу, понимая, что для противодействия враждебным России силам, необходимо объединение всех честных русских людей. Подрыв же самодержавного, православно-монархического принципа Царь справедливо рассматривал как разрушение России, вина за которое и связанную с ним кровь полностью лежит на тех, кто в чаянии мирового пожара разжег на нашей Родине адский пламень богоборчества.
Именно на полученные от Акаши деньги Ленин 1 января 1905 года (ст.ст.) выпускает первый номер большевистской газеты «Вперед». Впоследствии, уже после 9 января, финансирование японцами революционеров продолжалось. Так, только весной 1905 года японская разведка передала революционерам средства на покупку 14 тысяч винтовок общей стоимостью 382 тыс. франков. Кроме того, из японских денег 200 тыс. франков для контрабандной доставки оружия в Россию получили эсеры (на приобретение судна «Каликста Гарция» и оплату экипажа). На организацию восстания на Черноморском флоте, дабы предотвратить его передислокацию на Дальний Восток, Япония выделила еще 40 тыс. иен. Личность этого человека характеризуют, например, следующие факты: еще во время обучения в семинарии он позволял себе грубость и даже шантаж в отношении преподавателей, в результате чего в 1893 году он получил диплом второй степени и «неуд» по поведению, что создавало ему препятствия для получения сана; он утверждал, что Христос для него, как и для его учителя Л. Толстого, лишь величайший человек, праведник, литургию же он служит только как воспоминание и повод для произнесения проповеди; летом 1902 года он совращает несовершеннолетнюю воспитанницу приюта Синего креста Александру Уздалеву (еще до этого он любил бывать в покоях воспитанниц, писал нескромные стихи в их альбомы, грешил против целомудрия); после открытия этого обстоятельства продолжает жить с Уздалевой, объявив ее своей гражданской женой, из-за чего по 25-му апостольскому правилу Гапон не должен был продолжать священнослужение. Революционеры смотрели на Гапона более реалистично. Эсер П. Рутенберг уже давно и независимо от «штабных» приставленный своей партией к Гапону, откровенно говорит в эти дни: «Гапон — это пешка и весь вопрос, кто эту пешку двигает». И «двинуть» решают против царя и его правительства. работавший, кстати, начальником мастерской Путиловского завода. Эсеровские боевики готовили еще одно покушение на Царя, которое должно было совершиться на балу. Террористка Татьяна Леонтьева сумела вкрасться в доверие организаторов одного из светских балов и получила предложение заниматься благотворительной продажей цветов. Она и предложила лично совершить цареубийство. Однако бал был отменен. Какая же революция без штурма своей «Бастилии»? Неправда ли, знакомо? Вот у кого, оказывается, учился «вождь пролетарской революции». Была парализована работа значительной части оборонных предприятий , что с радостью отмечалось японской разведкой. Сколачивается стачечный комитет, создается большой денежный фонд помощи бастующим (большей частью — из тех же иностранных денежных средств; рабочие, конечно, об этом не знали), из которого им платили пособия не меньше заработной платы. Все нити забастовок тянулись к организации, которую формально возглавлял Гапон, фактически она находилась в руках опытных «революционеров», подобных Рутенбергу. В Российской Империи никогда не существовало полицейских не то что дивизий, но и полков. Поэтому для воспрепятствования продвижению колонн демонстрантов в центральную часть города, где располагались правительственные учреждения, власти вынуждены были использовать войска, необученные, естественно, подобным действиям.
