ГЛАВНАЯ Визы Виза в Грецию Виза в Грецию для россиян в 2016 году: нужна ли, как сделать

Современные фельетоны читать. Читаем фельетоны. I. всюду хорошо, а дома лучше

16.09.2020

ФЕЛЬЕТОНЫ

СПОРТ - ЕСТЬ МОЛОДОСТЬ

Многие из нас помнят, как во время горбачевских реформ проводилась борьба с пьянством. Вырубка виноградников, талоны на водку, глупая пропаганда здорового образа жизни – все это приводило к огромным очередям в виноводочных магазинах, а народу в вытрезвителях не становилось меньше.
Люди, живущие вблизи магазинов, где отоваривали массы «зеленым змеем» часто становились свидетелями разных курьезных и смешных случаев. Вот один из таких.
За одним спиртным магазином размещался небольшой уютный парк и туда постоянно ходили любители культурного питья. Но вот беда, их в парке без труда отлавливала милиция и забирала на сутки для профилактических бесед о вреде алкоголя. И все алкоголики знали, что здесь регулярно проводятся рейды, и все равно посещали небольшой кусочек дикой природы.
В один из майских, солнечных дней трое закадычных друзей раздобыли бутылочку «столичной» и отправились распить ее в прохладной тени парка. Но, к сожалению, их мечте не суждено было сбыться. Доблестная милиция как обычно делала рейд по поимки социально-вредного населения.
Тот, кто нес бутыль огненной воды шел посередине и был горд оказанным ему доверием, этим он невольно выделялся от остальных.
Вдруг за их спинами раздался пронзительный визг тормозов милицейского «бобика». Двое друзей бросились наутек, пытаясь уйти от преследования. Хранитель сорокоградусной воды оказался более расторопным. Неподалеку от него стояло засохшее дерево, в дупле которого он незаметно спрятал бутылку. Находчивый алкоголик мастерски вышел из затруднительного положения. Он, вдруг, ни с того ни с сего, стал заниматься зарядкой. Размахивать руками, приседать, отжиматься, не забыл и о беге на месте. На его лице сияла искренняя улыбка спортсмена, обращенная к доблестным стражам правопорядка, у которых создалось впечатление, что в парк пришел любитель спорта и занялся физкультурой.
Милиционеры, не обращая на него особого внимания, промчались мимо. Когда опасность миновала, «спортсмен» достал бутыль и поспешно удалился в неизвестном направлении.

ОБОЗНАЛСЯ
(СТУДЕНЧЕСКАЯ БАЙКА)

Не секрет, что сейчас в студенческих общежитиях живут не только студенты, но и много тех, кто не имеет никакого отношения к университету. Сами студенты называют их – нелегалами. Об этом знают все, но никаких кардинальных мер никто не предпринимает. Видимо нелегалы хорошо платят и руководство университетов, студ-городков и коменданты довольны. Не стало и исключением и одно из общежитий КАИ, где «дружно» и весело жили студенты и нелегалы.
К нам в комнату заселили молодого парня Антона. Он недавно вернулся из «мест не столь отдаленных». Скоро мы познакомились и со всеми его «корешами». Поначалу они нам казались диковатыми, но постепенно мы к ним привыкли. Несколько раз дружки Антона ночевали у нас в комнате. И вот однажды произошел смешной случай.
Антон и его новый друг вечно молодой, вечно пьяный Артур, с желто-зеленым лицом пришли поздно ночью, когда мы уже все спали. Они были навеселе и, вдобавок, курнули «дурман траву». Шумно вели себя, что-то поели и легли спать.
В комнате у нас кровати двухъярусные, я спал наверху и невольно подслушал их ночную беседу и пронаблюдал комическую ситуацию. Так как свободной койки Артуру не нашлось, ему пришлось лечь на кровать Антона, и провести ночь вместе, плечом к плечу. Вскоре друзья захрапели дуэтом. Антон, отвернувшись лицом к стене, обнимал подушку, а Артур под воздействием зелья давно находился во власти грез.
- Гульнара, милая! Ну, давай, чего стесняться. Я хочу поцеловать тебя!
Гульнара – это девушка Антона. Они часто уединялись у нас в комнате.
Наклонив голову вниз, я увидел, как Антон обнимает спящего Артура. Тот начинает морщиться, пытаясь отвернуться. Губы Антона устремились к колючей щеке партнера, одной рукой ночной ловелас продолжал гладить волосатую грудь пьяного и обдолбанного друга.
Гульнара, ну ты чо!?
Рука медленно скользнула под тонкое одеяло, и было видно, как она стала спускаться все ниже и ниже, остановясь в самом неподходящем месте. Я укусил подушку, чтобы сдержаться от смеха и тем самым не помешать двум влюбленным. Артур, почувствовав нежное прикосновение, расплылся в довольной улыбке, ничто не могло потревожить его сон. Антон уже почти всем своим телом прильнул к нему, шепча банальные комплименты. Потом, вдруг, остановился, замер и, не открывая глаз, задал себе вопрос:
- Странно, что это? Вернее, чье это? Щиплю, а боли не чувствую.
У меня ручьем текли слезы. Подушку еще глубже затолкал в рот, предвкушая кульминацию. Артур поморщился и открыл глаза. Несколько секунд у него
ушло на обработку информации. Потом еще несколько секунд потребовалось для выбора ответа. Глаза округлились и стали похожи на маленькие блюдца. Меня он не видел.
Эта, ты зачем меня трогаешь? А!?
Антон открыл глаза и ужаснулся.
- Ой! Вот тебе и сюрприз. Перепутал братуха, извини.
Я не выдержал и взорвался от смеха. Проснулись все в комнате.
Ты что так громко смеешься?- спросил Тимоха- старожил, ему оставался последний год до диплома.
Да ерунда приснилась, - ответил я.
Что могло присниться? – буркнул Тимофей.
Приснилось, что Антон все ночь к Артуру приставал, а тот был и не против.
Внизу два друга молчали, притворившись спящими.
- Ладно, хорош, давайте спать пацаны, - сказал Тимоха и повернулся на бок.
В ту ночь уснуть я уже не мог. Не помню, как встретил утро, но об этом мы больше не говорили.

АППЕТИТ – СТРАШНАЯ СИЛА
(СТУДЕНЧЕСКАЯ БАЙКА)

У нас в общежитии появился новый жилец, здоровый студент Серега, родом с Украины. Природа наделила его большим здоровьем и большим желудком, но обделила здравым рассудком. Он всегда и везде хотел есть. Нам казалось, что он никогда не мог насытить свой двухкамерный желудочный агрегат. Помимо этого его отличала наглость, бескультурие и нахальное поведение.
В свои двадцать с небольшим, он уже отпустил животик, щечки свисали, а второй подбородок напоминал гребень индюка. Его свиные глазки повсюду искали съестное. Он умело пользовался своим угрожающим видом. Наглость его доходила до такой степени, что он мог позволить себе без спроса войти в любую комнату и задать вполне, как ему казалось, нормальный вопрос - Пожрать чо есть, хлопцы? В некоторых комнатах его наглость срабатывала, и он уходил, унося в своем животе халявный обед. Несколько неудачных попыток он делал и в нашей комнате, после чего мы решили, что лучше и проще будет, если наша еда не попадет в поле его зрения.
Как-то раз проснувшись утром, я умылся, почистил зубы и решил приготовить на завтрак овсяные хлопья. Антон тоже решил позавтракать овсянкой. Когда мы залили кипятком хлопья, в комнату залетел вечно голодный брат славянин.
Хлопцы, это что у вас там, в тарелках? – спросил он.
Овсянка, сэр! – процедил я сквозь зубы.
Увидев на столе коробку геркулеса, наш большой друг с радостью выскочил из комнаты, успев крикнуть, - Я сейчас со своей тарелкой приду, хлопцы!
Мы с Антоном переглянулись, и у нас обоих одновременно появился план, как проучить и отвадить это большое и ненасытное чудо.
В коробке геркулеса хлопьев оставалось совсем немного, как раз на одну порцию. Антон, не долго думая, высыпал туда полную солонку соли и тщательно перемешал. Как только он это сделал, в комнату влетел долгожданный гость. В одной руке он держал тарелку, которая напоминала небольшой тазик, а в другой словно скипетр, красовалась деревянная ложка, расписанная под Хохлому.
- Да, хлопцы, давненько я овсяночки не хлебал, - пробубнил Серега, и уже через пару секунд заливал хлопья кипятком. Две минуты спустя мы все сидели за столом, и перед каждым из нас стояла тарелка аппетитного горячего геркулеса. Мы положили в кашу сливочное масло, сахар и соль добавили по вкусу. То же самое сделал и Сергей. Щедро посыпал сверху сахар и добавил щепотку соли. Быстро перемешал, и первая ложка, жутко пересоленного геркулеса, отправилась в желудок. Он проглотил ее мгновенно. Причмокнув язычком, Серега довольно улыбнулся. Большая ложка потянулась к большой тарелке, и Сергей, не обращая на нас никакого внимания, стал методично и с равномерной скоростью уплетать геркулес. Мы переглянулись, не поверив своим глазам. Ни один мускул на лице Сереги не дрогнул, даже наоборот, он, как нам показалось, улыбался. Хлюпая кашу, он чавкал, сопел, то, что не попадало в рот, падало на стол. Мы застыли от удивления. Проглотив последнюю ложку, желудок Сергея издал потрясающий звук, мы расценили это как слова благодарности в наш адрес. Он встал и, похлопывая себя по животику, произнес: « Спасибо вам, хлопцы. Хороша кашица, только я это ее пересолил вроде чуть- чуть. Ну, пока, ближе к обеду загляну!»
Мы так и остались сидеть за столом с открытыми ртами, даже не дотронулись до своих порций.
После этого случая нами была произнесена вечно живущая, крылатая фраза - Общага это детский сад по взрослому, выживает здесь только самый голодный!

КОРОТКИЕ ФЕЛЬЕТОНЫ

1
На работе приятель приятелю:
На прошлой неделе купил своему младшему сыну шоколадный батончик PIKNIK. Потом сильно пожалел.
Почему?- спрашивает друг.
Ты знаешь, он его мигом съел, а потом три дня ждал, когда прейдут верблюды и устроят ему праздник.

2
Давка в автобусе. Беспризорный мальчуган пытается вытащить кошелек из кармана пальто толстой, неповоротливой женщины. Рядом стоял пожилой интеллигент, он и заметил воришку. Но, не решаясь поднять шум, наклонившись, вежливо спросил,- Молодой человек, что делает ваша рука в кармане у этой дамы?
Тот, не долго думая, быстро сообразил что ответить.
Дядя! Неужели ты не видишь, что я ростом невелик, до порочней высоко, а мне держаться не за что. Понимаешь!?

3
Родители уже собирались ужинать, как с улицы вернулся проголодавший сынок.
-Мама, что у нас есть покушать. Я так сильно проголодался, - спросил мальчуган.
Есть картофельное пюре. Ты с чем будешь с мясом или с маслом?
С мяслом! – громко крикнул голодный юнец.

4
На классном собрании шло обсуждение одного нерадивого ученика.
Дима! Ты, почему не сдал макулатуру?- строго спросила Екатерина Ивановна- учительница начальных классов. – Ведь принесли все, только ты один не выполнил столь важное и ответственное поручение, данное тебе школой. Ведь 10кг. макулатуры помогут нашей стране выполнить план по переработке сырьевой бумаги. И вы все сможете писать в чистых тетрадях, а ваши мамы и папы читать свежие газеты. Это так важно для всех. Ты октябренок, будущий пионер! Как ты мог? Что ты скажешь в свое оправдание?
Вы знаете Екатерина Ивановна у меня дома нет ни одной лишней газеты У меня дома хомячки!

Сладости для тещи

В магазине покупатель спрашивает у продавца:
- Что у вас к чаю, да подешевле?
- Конфеты, шербет, халва, зефир, есть все, что захотите.
- Скажите по секрету, а что у вас несвежее?
- Халва жестковатая, немного залежалась.
- Взвести полкило.
- Но зачем?
- Теща на чай пригласила, а с пустыми руками идти неудобно.

ДЕТИ ГОВОРЯТ

Пятилетний Игорек отличался от сверстников примерным поведением. Дворовые бабушки души в нем не чаяли. Каждая хотела чем-то угостить, потискать, посюсюкаться с ним. Устав от обнимания и надоедливых вопросов, Игорек повернулся, и спокойно сказал:
- Ах, прошу Вас, ну не насилуйте меня и, вообще, ближе к вечеру я злой.

Все дети любят сладкое. Маленькую Дашу эта слабость привела к стоматологу. Когда все благополучно закончилось, врач вывел из кабинета сладкоежку и сказал папе:
- Больные зубки мы залечили, немного пришлось поработать бормашиной, а впредь девочки нужно есть поменьше сладкого.
Папа взял дочку на руки, поблагодарил врача и перед уходом попросил Дашу сказать тете спасибо.
- Этой, что ли? - показывая пальцем на врача, - Еще чего!

ТРОЙКА ЗА ПУПОК

Никто не станет спорить о том, что студенты – народ находчивый. Выкрутиться на любом экзамене им пару пустяков. У каждого свои отработанные методы: один берет силой интеллекта и знанием предмета, другой выезжает на зубрежке, третий надеется на удачу, а есть такая категория студенток, которая идет на абордаж, вооружившись только внешними данными. Им нужно просто правильно себя преподнести, очаровать и, пока преподаватель тепленький, робко, с милой улыбкой подсунуть зачетку, такие ниже четверки себя не оценивают.
Одна из таких студенток учится в КАИ. В день экзамена Гузеля пришла в таком виде, что нужно было внимательно присмотреться, чтобы увидеть хоть какую-нибудь одежду на ней. Когда в конце коридора показался экзаменатор, красотка быстрым шагом опередила всех, встала эффектно возле аудитории, с той целью, чтобы этот простофиля в очках лучше ее рассмотрел. Он бросил на нее равнодушный взгляд, запустил всех нас в кабинет и, когда мы рассаживались, сделал объявление:
- Вы пришли на экзамен, а не в ночной клуб. Это ваша работа и внешний вид здесь не менее важен, чем ваши знания. У кого я увидел чуть прикрытые сиськи, попки и пупки выше тройки не поставлю.
Бедняжка была ошарашена. Крыть было не чем. Сидя за последней партой, она попыталась натянуть узенькую маячку вниз, но как только пупок был прикрыт, грудь предательски выдавала себя. Время неумолимо и вскоре ей пришлось держать ответ.
Педагог выполнил свое обещание, она ушла с тройкой в зачетке. На него не подействовали томные взгляды, умное выражение лица, часто не к месту, искренняя улыбка, которая выдавала растерянность, изящные позы – весь ее арсенал оказался холостым выстрелом.
Глядя на растерянное, но все-таки милое личико Гузель, я подумал о том, что красоте, прежде чем спасать мир, нужно для начала спасти саму себя.
УШИ И ЧУВСТВА
Недавно состоялась свадьба моих друзей Саши и Оли. Когда-то мы все вместе добирались до родного университета на автобусе Зеленодольск-Казань. Мой приятель тогда еще не был знаком со своей будущей женой. Произнося тост, я вспомнил, как они познакомились. В то утро мы едва втиснулись в переполненный автобус. Стоять пришлось на ступеньках. Впереди чуть выше нас стояла Оля. Александр вежливо спросил у нее:
- Девушка, скажите, пожалуйста, у вас помада водостойкая?
- А что?
- Боюсь, что вы мне уши испачкаете.
- Скорее в такой давке я вам их просто откушу! – весело рассмеялась она.
Это и стало началом их дружеских отношений.

Кривой экран

Вечером, включив телевизор, обязательно увидишь или попсовый концерт, или одних и тех же юмористов. Глядя на все это, складывается ложное ощущение вечного праздника и постоянного веселья, где-то там в первопрестольной. Раз они смеются, так и в стране все нормально. Нас закормили глупыми шутками и стандартными песнями. На эстраде все смешалось. Сегодня юморист он же и пародист, чуть ли не каждый пародист - попсовый исполнитель, а большинство «попсы» - юмористы и пародисты.
Каждый из них, надевая творческую маску коллеги по цеху, убежден, что талантлив на столько, что с легкостью овладеет тонкостями любого жанра. Это делается не от большого таланта, а от повального забега за «зеленью». Что будет нравиться публике, то и станет продаваемым товаром.
Индустрия «развлекаловки» работает как отлаженный механизм. Юмористы и пародисты заставляют нас корчить гримасы пошло говоря о сексе (это идет на ура), высмеивают людские пороки так, что общество не меняется, не избавляется от них, а, гогоча, прощает их себе. Также они, с большим удовольствием, занимаются собственным «пиаром», без конца рассказывая байки друг о друге.
В Древней Руси шутов держали при княжеском дворе и в богатых барских домах, где они развлекали господ и гостей забавными выходками. И в народ они выходили тогда, когда лютый барин доведет крестьян, что мочи уже никакой, почувствует волнение среди крепостных, так тут же праздник и веселье шутовское устраивает.
Добрый барин, веселый барин, - говорили крестьяне, расходясь по домам до следующего раза.

ПТИЧКИ НЕВЕЛИЧКИ

Возле одного из общежитий КАИ стоит несколько контейнеров для пищевого мусора. Здесь полно всякой бродячей живности. Собаки, кошки, вороны, голуби и воробьи, постоянные обитатели халявного общепита
Из всех собравшихся братьев наших меньших, выделялась одна шустрая, крикливая ворона. Она отыскала среди объедков большой сухарь. Отлетев в сторонку, добытчица решилась побаловаться изысканным угощением, но не тут то было. Тюкнула клювом один раз, потом другой – сухарь не поддавался, он лишь отлетал в сторону. Бедная ворона какое-то время гоняла его по кругу и бросила. Птица удачи вернулась обратно. Через минуту сухарь атаковали несколько голубей. Но им также не удалось достичь удовольствия от сытного ужина. Собаки и дворовые коты проходили мимо, не замечая его.
Вскоре вся живность была встревожена грохотанием мусороуборочной машины, которая приехала, чтобы очистить баки. Когда исчез мусор, исчезли и обитатели помойки. Остались несколько воробьев и одиноко лежащий сухарь. Подлетев к нему, они долго копошились вокруг. Потом всей гурьбой потащили сухарь к рядом разлитой луже. Пока сухарь лежал в воде, воробьи весело чирикали и купались. К моему удивлению эти птички невелички оказались намного умнее и находчивее всех остальных птиц и животных. Через несколько минут размокший сухарь был вытащен и съеден воробьями.

СТУДЕНТ ЛЕГКИХ ПУТЕЙ НЕ ИЩЕТ

Студенты твердо верят во множество разных примет и суеверий. Зачастую, правильно выполненный нелепый ритуал становится единственной надеждой на успешную сдачу экзамена. Вот один из таких случаев, когда эти суеверия приводили к маленьким неприятностям самих горе студентов.
Отличница Катя В перед экзаменом по философии решила как следует подготовиться. Вшила не один пятачок, а два, чтобы не попасть под влияние злых сил черной кошки, вечером, просто не пошла гулять. Ближе к полуночи дворовые коты увидели в Катином окне студенческую зачетку, которая пролежала там как минимум час, а в это время отличница раз сто прочитывала студенческие молебны. Больше недели она не причесывалась, и даже утром побоялась умываться. Суеверная Катя составила список запрещенных продуктов перед экзаменом, в который попало все то, что, лежало в холодильнике. По этой причине завтракать она не стала, только попила чай. Посмотрела три раза в зеркало перед уходом, посидела на дорожку и с трепетом отправилась в университет. Перед тем как войти в здание ВУЗа она решилась на последний обряд. В ее сумочке лежало три счастливых автобусных билетика, Катя всегда копила билеты и ела их в нужный момент. Для нее не стало преградой то, что билеты были расписаны разноцветными фломастерами. Водители любят по-своему метить билеты. Проглотив последний билет, Катя вздохнула с облегчением, теперь она, наконец-то, поверила в свои силы и была готова к сдаче экзамена.
Поднимаясь на пятый этаж главного учебного корпуса, суеверная отличница, вдруг, почувствовала резкую боль в животе, от которой согнулась пополам. Ей стало плохо, закружилась голова. Ни о какой сдачи экзамена не могло идти и речи. Оказавшиеся рядом подружки отвели ее в студенческий медпункт, где выяснилось, что Катя отравилась, «счастливыми» билетиками.
Экзамен пришлось сдавать через неделю, который был сдан на отлично. Теперь она понимает, что, идя на любой экзамен нужно быть уверенной только в своих знаниях, а не надеяться на суеверия и глупые приметы.

КАЗИНО ДЛЯ БЕДНЫХ
По улице Баумана возле одного из кафе, изо дня в день пожилая женщина выпрашивает милостыню у тех, кто, пообедав, выходили из дорогого общепита. Расчет ее верен. Увидев как старуха, с дрожью в коленях, протягивает ладонь, рука сытого моментально исчезает в кармане и через секунду крупные купюры переходят от хозяина к немощной.
В тот день я как обычно остановился у киоска, чтобы купить сигарет и увидел эту женщину, которая подошла к очередному сытому клиенту и получила от него государственный казначейский билет в размере 100 рублей. Нищенка, как только получила деньги, тут же исчезла в толпе. Купив сигареты, я неторопливо побрел на работу и на ближайшем перекрестке, на углу столкнулся с той бабкой, которая 5 минут назад играла роль несчастной и одинокой старухи. Теперь она стояла у 5 рублевого игрового автомата, и, с некоторой поспешностью опускала монеты. Жадными глазами она впивалась в мигающие цифры электронной рулетки, надеясь заполучить главный приз. Рядом с ней топтались еще несколько человек. Мальчуган лет 12, решивший поиграть на деньги данные родителями на мороженное. Около него студент, сжимавший дрожащими руками папку с тетрадями, по его глазам было видно, что он проиграл все деньги и остался без обеда. Взрослый мужчина, идущий с работы с получкой, тоже решил проверить фортуну на прочность. У них всех было, что-то общее во взгляде. Мне показалось, что их сознание в тот момент пропускало только одну мысль - Я должен выиграть! Мне должно повести! Но мелькавшие на табло цифры безжалостно разбивали их мечты, опустошая карманы. Жгучая досада перекосила их лица. Мальчонка, опустив последний пятак, расплакался и убежал, студент тяжело вздохнул и опустив голову побрел на учебу, мужчина, выругавшись по полной, решил залить горе на последние деньги в ближайшей пивной. Знакомая бабка забыла про дрожь в коленях, с силой пнула железного рэкетира и вновь отправилась на свое рабочее место. Тут же их места возле автомата заняли другие.

ВЕЖЛИВЫЙ МИЛИЦИОНЕР
На днях в электричке встретился с другом, мы долго не виделись. В вагоне народу было достаточно, но стоять пришлось только нам. Мы спокойно обменивались новостями, никому не мешая. Электричка стала притормаживать, объявили какую-то станцию. Вдруг печень моя и я вместе с ней почувствовали хлесткий, едва терпимый короткий удар. От неожиданности я даже не сразу повернулся. Секунду стоял в неком оцепенении, в чувства меня привел голос, раздавшийся за спиной, - Гражданин в сторону отойди! Обернувшись я увидел хмурое лицо сержанта, глазами он сверлил меня. Взгляд его был поставлен четко. Такие глаза любому внушат чувство вины, даже если ты не причем. Довольный собою и мундиром он вышел.

МАКАРОННЫЙ СПОР
Городским студентам, которых кормят мамы и папы, общежитие кажется праздником свободы взрослой жизни. Они уверены, что в общежитии жизнь легка и нет проблем. Домашним не понять, то, что студенты из казенных домов иногда переживают легкое головокружение от голода, вследствие хронического безденежья, а бытовые неудобства для них уже в порядке вещей. Отсутствие в кармане тяжелой меди и серебра позволяет «общаговским» мыслить шире и легко выходить из любых трудностей.
Здоровый парень-сибиряк, волею судьбы, оказался в Казани- чужом городе, в рядах «общаговских» студентов КАИ. Не рассчитав свой полугодичный бюджет, он остался один в бою с нуждой. Жаловаться, плакать и влезать в долги он не привык. После двух дневной борьбы с голодом, он решился сделать ход конем. В университете, своей группе предложил пари, - «Я Тимофей Петрович съем большую сковороду макарон без соли, кетчупа и котлет». Нашлись те, кто не поверил, ими были приняты условия спора. На свои средства они приобрели килограмм макарон. В общежитии все приготовили. Многие из группы пришли посмотреть на праздник желудка Тимофея. Макароны исчезали с такой скоростью, что все собравшиеся были уверены в том, что сибиряк попросит добавки.
Пари он выиграл, полученное материальное вознаграждение позволяло несколько дней сносно питаться. Как только последние рублики исчезали, Тимофей снова выходил на промысел и искал наивных в других группах. Эта макаронная идея помогла ему продержаться до конца финансового кризиса.

Виктор Павлович Кин

Фельетоны

В эту книгу вошли произведения известного советского писателя Виктора Кина.

Роман "По ту сторону" был впервые опубликован в 1928 году. В нем запечатлена героическая молодость наших отцов. Герои романа, молодые коммунисты Безайс и Матвеев, до последней капли крови преданные делу революции, давно полюбились самому широкому кругу читателей, особенно молодежи. Изданный после девятнадцатилетнего перерыва, в 1956 году, роман "По ту сторону" переведен на многие языки народов СССР и за рубежом.

Кроме романа "По ту сторону", в книгу включены фельетоны, с которыми В.Кин выступал в свое время в "Комсомольской правде", и записные книжки писателя.

Написанные давно, произведения В.Кина воспринимаются как созданные сейчас, в наши дни. В них отчетливо видна глубина творческой мысли художника, широта его кругозора. И главное - страстная партийность убежденного революционера-ленинца.

Старый товарищ

Годовщина

Новая земля

Кто нужней?

Пытка электричеством

Сказка о мальчике

Брак и многополье

Ловкость

Крайность

О военных и штатских

Первый номер терялся где-то далеко, в запыленных архивах местной взрослой газеты, ибо старожилы утверждали, что первоначально наша газета существовала в качестве "Уголка красной молодежи" при партийно-советском органе. Потом, окрепнув, став на ноги, "уголок" сделался газетой, обзавелся редактором, сломанной машинкой и, поселившись в кладовой уездного контрагентства печати, с успехом громил мировую буржуазию, генерала Деникина и не посещающих общие собрания комсомольцев.

Как называлась газета - неважно. Ну, скажем, "Красные Молодые Орлы".

Петька, мой секретарь и наперсник, унылая длинноногая личность, делил со мной кров, пищу и литературные заботы.

Дни наши текли в кладовой контрагентства безмятежно.

По утрам мы с Петькой упражнялись в литературе, публицистике и поэзии, слагая рифмы и насилуя грамматику. Раз в неделю, укладываясь спать на двуспальном редакционном кресле, мы разворачивали принесенный Петькой из типографии свежий номер "Красных Молодых Орлов" и с захватывающим вниманием прочитывали все, включая просьбу писать чернилами на одной стороне листа.

Сотый номер мы ждали долго и упорно, а когда он наконец подошел, мы решили отпраздновать его на славу. К сожалению, укомпарт не понял всей важности момента и наотрез отказался украсить город флагами, устроить демонстрацию, парад ЧОНа и митинг в пролетарском клубе. Поэтому главное внимание мы перенесли на газету. После недельной каторжной работы сотый номер вышел. Номер открывался громадным лозунгом, который выдумал Петька:

МЫ РАСТЕМ

Наверху, в левом углу первой страницы, было приветствие от укомпарта, которое выглядело так:

Газ. "Кр.М.Орлы".

"Горячий прив. и луч. пожелания молод. бор. за коммунизм".

Затем шла моя передовая. Я требовал, чтобы этот день врезался огненными буквами в сердце каждого молодого рабочего, середняка и бедняка. Я убеждал всех подписчиков бороться с Антантой и подписываться на газету "Красные Молодые Орлы". Закончив статью тонкой иронией по адресу Шейдемана и социал-предателей, я поздравил пролетарскую молодежь с выходом сотого номера "Красных Молодых Орлов" и призывал деятельно готовиться к следующему юбилею. По-моему, получилось шикарно. Но Петька находил мой слог вялым и бледным.

Гвоздем номера был Петькин фельетон, носивший длинное, но энергичное название:

"Гибель подлых замыслов, или Наш юбилей".

"...Пуанкаре сидел в своем кабинете на шикарном кресле рококо, когда в него ворвался Ллойд-Джордж и простонал, чтобы ему дали воды..."

Дальше Петька чертовски ловко изобразил, как капиталистические акулы сетовали по поводу растущей мощи Советской России, чему неопровержимым доводом служил сотый номер "Красных Молодых Орлов" и ее тираж в двести экземпляров. Затем к окну подошла демонстрация рабочей молодежи, которая пела "Интернационал" и кричала лозунги, чем так усовестила Ллойд-Джорджа, что он сказал Пуанкаре:

Видно, придется нам переменить свой преступный образ жизни на более полезный труд.

Надо ли пояснять, что этот юбилей мы праздновали в 1919 году?

Сейчас уже нет газеты "Красные Молодые Орлы". Она закрылась при первом дыхании нэпа, и сейчас ее последними экземплярами обклеена прихожая в укоме. Ушли Паункаре и Ллойд-Джордж, свидетели прошлых огненных дней. Другая газета, ежедневно выбрасывающая с гудящих ротаций сотни тысяч экземпляров, празднует свой сотый номер.

И когда взглянешь на бурые, из оберточной бумаги, страницы "Красных Молодых Орлов", на сбитый, слепленный, как икра, шрифт, на изуродованные до неузнаваемости портреты Маркса и Ленина и сравнишь с "Комсомольской правдой", то невольно согласишься с Петькой:

Мы растем!

О, у Петьки была светлая голова!

"Комсомольская правда", 20/IX-25

СТАРЫЙ ТОВАРИЩ

Мы живем девятый год, и каждый год из этих лет окрашен своим, особым цветом, каждый оставил в нашей памяти свой след.

Первые годы - от 17 до 20 - годы-красноармейцы. Год за годом приходил и становился в боевой взвод. Семнадцатый, буйный год, с серыми броневиками, с шелухой семечек на тротуарах, с наскоро сделанными красными бантиками на пиджаках и кепках Красной гвардии. Он въехал в широкие российские просторы на подножках и крышах вагонов, на паровозном тендере, разбивая по дороге винные склады и стирая с дощатых уездных заборов номера списков Учредительного собрания.

Восемнадцатый - год декретов, митингов, продразверстки и казацких налетов. Он построил первые арки на базарных площадях и выкопал первые братские могилы против уисполкомов. Он назвал Дворянскую улицу Ленинской и напечатал первые уездные газеты на оберточной бумаге.

Девятнадцатый ввалился с гармошкой и "яблочком", с дезертирами и мешочниками, взрывая мосты и митингуя на агитпунктах. Он построил фанерные перегородки в барских особняках и зажег примусы с морковным чаем в общежитиях. Девятнадцатый гнал самогонку и ставил чеховские пьесы в облупленных театрах, кричал хриплым языком приказов и писал стихи о социализме. Это был странный год!

Двадцатый пришел как-то сразу, вдруг. Еще вчера белые сжимали Орел и Тулу, еще вчера в Петрограде дрожали стекла от пушек Юденича и Колчак гнал чешские эшелоны на Москву. И вдруг, почти внезапно, рванулась армия. И красноармейцы уже в Крыму ели терпкий крымский виноград и меняли английское обмундирование на молоко и табак, уже под Варшавой на стенах польских фольварков писали мелом - "не трудящийся да не ест", а в Иркутске ветер трепал расклеенные объявления о расстреле адмирала. Это он, двадцатый, выдумал веселое слово - "даешь!".

В двадцать первом, когда иа Тверской робко выглянуло первое кафе "Ампир" с ячменным кофе и лепешками из сеяной муки, когда в Поволжье вымирали деревни, - кончились солдатские годы. Новые годы сняли красную звездочку с кожаной куртки, расставили плевательницы на улицах и ввели штраф за брошенный в вагоне окурок. Новые годы оторвали доски с заколоченных домов и магазинов, пустили тракторы по советскому чернозему и повесили в школах плакат для первого чтения по складам:

"Мы не ра-бы"...

В Москве, на Воздвиженке, организована выставка. Это совершенно особенная, невиданная еще выставка. Там нет ни кремневых ножей, ни окаменелых ракушек, ни морских звезд, крабов и других обычных музейных предметов. Там в четырех залах стены увешаны плакатами, приказами и знаменами.

Старые знакомые... В эти залы входишь с тем чувством, с каким человек входит в свою детскую комнату или перечитывает свои первые детские дневники. Плакат, старый товарищ, свидетель прошлых, огненных дней! Здесь и красноармеец с вытянутой на тебя рукой, строго спрашивающий: "Ты записался добровольцем?"; и рабочий с молотом, ставший во весь рост с гордыми словами: "Петрограда не отдадим!"; и баба с бубликами, и Митька-бегунец; и "Владыка мира - капитал"; и маршал Фош с польской свиньей...

Когда по радио передавали «Прекрасную Елену», бархатный голос руководителя музыкальных трансляций сообщил:
– Внимание, товарищи, передаем список действующих лиц:
1. Елена – женщина, под прекрасной внешностью которой скрывается полная душевная опустошенность.
2. Менелай – под внешностью царя искусно скрывающий дряблые инстинкты мелкого собственника и крупного феодала.
3. Парис – под личиной красавца скрывающий свою шкурную сущность.
4. Агамемнон – под внешностью героя скрывающий свою трусость.
5. Три богини – глупый миф.
6. Аяксы – два брата-ренегата.
Удивительный это был список действующих лиц. Все что-то скрывали под своей внешностью.
Радиослушатели насторожились. А руководитель музыкальных трансляций продолжал:
– Музыка оперетты написана Оффенбахом, который под никому не нужной внешней мелодичностью пытается скрыть полную душевную опустошенность и хищные инстинкты крупного собственника и мелкого феодала.
Распаленные радиослушатели уже готовы были броситься с дрекольем на всех этих лицемеров, чуть было не просочившихся в советское радиовещание, а заодно выразить свою благодарность руководителю музыкальных трансляций, столь своевременно разоблачившему менелаев, парисов и аяксов, когда тот же бархатный голос возвестил:
– Итак, слушайте оперетту «Прекрасная Елена». Через две-три минуты зал будет включен без предупреждения.
И действительно, через две-три минуты зал был включен без всякого предупреждения. И послышалась музыка, судя по вступительному слову диктора:
а) никому не нужная,
б) душевно опустошенная,
в) что-то скрывающая.
Удивлению простодушного радиолюбителя не было конца.
Вообще трудно приходится потребителю художественных ценностей.
Когда от радио он переходит к книге, то и здесь ждут его неприятности. Налюбовавшись досыта цветной суперобложкой, золотым переплетом и надписью «Памятники театрального и общественного быта – мемуары пехотного капитана и актера-любителя А. М. Сноп-Ненемецкого», читатель открывает книгу и сразу же сталкивается с большим предисловием.
Здесь он узнает, что А. М. Сноп-Ненемецкий;
а) никогда не отличался глубиной таланта;
б) постоянно скользил по поверхности;
в) мемуары написал неряшливые, глупые и весьма подозрительные по вранью;
г) мемуары написал не он, Сноп-Ненемецкий, а бездарный журналист, мракобес и жулик Танталлов;
д) что самое существование Сноп-Ненемецкого вызывает сомнение (может, такого Снопа никогда и не существовало) и
е) что книга тем не менее представляет крупный интерес, так как ярко и выпукло рисует нравы дореволюционного актерского мещанства, колеблющегося между крупным феодализмом и мелким собственничеством.
Вслед за этим идет изящная гравюра на пальмовом дереве, изображающая двух целующихся кентавров, а за кентаврами следует восемьсот страниц текста, подозрительных по вранью, но тем не менее что-то ярко рисующих.
Читатель растерянно отодвигает книгу и бормочет:
– Говорили, говорили и – на тебе – опять включили зал без предупреждения!
Постепенно образовалась особая каста сочинителей предисловий, покуда еще не оформленная в профессиональный союз, но выработавшая два стандартных ордера.
По первому ордеру произведение хулится по возможности с пеной на губах, а в постскриптуме книжка рекомендуется вниманию советского читателя.
По второму ордеру автора театральных или каких-либо иных мемуаров грубо гримируют марксистом и, подведя таким образом идеологическую базу под какую-нибудь елизаветинскую старушку, тоже рекомендуют ее труды вниманию читателя.
К этой же странной касте примыкают бойкие руководители трансляций и конферансье, разоблачающие перед сеансом таинственные фокусы престидижитаторов, жрецов и факиров.
И потребитель художественного товара с подозрением косится на книгу.

Сноп-Ненемецкий разоблачен и уже не может вызвать интереса, а в елизаветинскую старушку, бодро поспешающую под знамя марксизма, поверить трудно.
И потребитель со вздохом ставит книжку на полку. Пусть стоит. Все-таки, как-никак, золотой переплет.

Человек внезапно просыпается ночью. Душа его томится. За окном качаются уличные лампы, сотрясая землю, проходит грузовик; за стеной сосед во сне вскрикивает: «Сходите? Сходите? А впереди сходят?» – и опять все тихо, торжественно.
Уже человек лежит, раскрыв очи, уже вспоминается ему, что молодость прошла, что за квартиру давно не плачено, что любимые девушки вышли замуж за других, как вдруг он слышит вольный, очень далекий голос паровоза.
И такой это голос, что у человека начинает биться сердце. А паровозы ревут, переговариваются, ночь наполняется их криками – и мысли человека переворачиваются.
Не кажется ему уже, что молодость ушла безвозвратно. Вся жизнь впереди. Он готов поехать сейчас же, завернувшись в одно только тканьевое одеяло. Поехать куда попало, в Сухиничи, в Севастополь, во Владивосток, в Рузаевку, на Байкал, на озеро Гохчу, в Жмеринку.
Сидя на кровати, он улыбается. Он полон решимости, он смел и предприимчив, сейчас ему сам черт не брат. Пассажир – это звучит гордо и необыкновенно!
А посмотреть на него месяца через два, когда он трусливой рысью пересекает Каланчевскую площадь, стремясь к Рязанскому вокзалу. Тот ли это гордый орел, которому сам черт не брат!
Он до тошноты осторожен.
На вокзал пассажир прибегает за два часа до отхода поезда, хотя в мировой практике не было случая, чтобы поезд ушел раньше времени. (Позже – это бывает.)
К отъезду он начинает готовиться за три дня. Все это время в доме не обедают, потому что посуду пассажир замуровал в камышовую дорожную корзину. Семья ведет бивуачную жизнь наполеоновских солдат. Везде валяются узлы, обрывки газетной бумаги, веревки. Спит пассажир без подушки, которая тоже упрятана в чемодан-гармонию и заперта на замок. Она будет вынута только в вагоне.
На вокзале он ко всем относится с предубеждением. Железнодорожного начальства он боится, а остальной люд подозревает. Он убежден, что кассир дал ему неправильный билет, что носильщик убежит с вещами, что станционные часы врут и что его самого спутают с поездным вором и перед самым отъездом задержат.
Вообще он не верит в железную дорогу и до сих пор к ней не привык.
Железнодорожные строгости пассажир поругивает, но в душе уважает, и, попав в поезд, сам не прочь навести порядок.
Иной раз в вагоне на верхней полке обнаруживается великий паникер.
– Почему вы поете? – говорит он, свешивая голову вниз. – В вагоне петь нельзя. Есть такое правило.
– Да я не пою. Я напеваю, – оправдывается пассажир.
– Напевать тоже нельзя, – отвечает паникер. – И вообще, если хотите знать, то к пению приравнивается даже громкий разговор.
Через пять минут снова раздается голос паникера.
– Если открыть тормоз Вестингауза, то за это двадцать пять рублей штрафа и, кроме того, показательный суд.
– Но ведь я не собираюсь открывать тормоз! – пугается девушка, отворачиваясь от змеиного взгляда паникера.
– Не собираетесь, а все-таки убрали бы локоть подальше. Сорвется пломба, тут вам и конец. Да и весь вагон по головке не погладит, такое правило.
Этот же голос спустя минуту:
– Нет, нет, гражданин, раму спускать нельзя. С завтрашнего дня вступает в силу осеннее расписание.
– Но ведь погода замечательная. Двадцать два градуса тепла.
– Тепло теплом, а расписание своим порядком.
– Позвольте, но ведь вы сами говорите, что новое расписание только завтра начнет действовать!
– А мы его сегодня применим. На всякий случай. Закройте, закройте! Не задохнетесь!
Через два часа в вагоне говорят уже только шепотом, сидят, выпрямив плечи и сложив руки на коленях.
А с верхней полки раздается равномерное ворчанье.
– Не курить, не плевать, не собирать в житницы! Есть такое правило! Уборную свыше трех минут не занимать, в тамбурах не стоять, в Девятый вал не играть! Есть такое правило!
Но какой реванш берут пассажиры, когда паникер, побежав за кипятком, опаздывает на поезд и гонится за ним, размахивая чайником. Пассажиры радостно опускают рамы и кричат несчастному:
– Ходить по шпалам строго воспрещается! Есть такое правило!
Но больше всего правил на вокзалах.
Правила были придуманы на все случаи жизни, но применялись они как-то странно.
Пассажира уговаривали не пить сырой воды, но не предлагали кипяченой. Запрещали сорить на пол, но не указывали, куда бросать мусор.
И когда вокзалы превратились в грязные сараи, долго жаловались на пассажиров:
– Вот людоеды! Сидят на полу, когда рядом висит правило: «Сидеть на полу строго воспрещается».
Положение коренным образом изменилось, когда чудное правило сняли, а вместо него поставили длинные деревянные диваны. И странно – никто уже не сидел на полу, хотя правило исчезло.
Все прочие повелительные изречения заменили предметами материальной культуры, и дикий, казалось, пассажир превратился в чистенького кроткого ягненка с розовым галстуком на шее.
Удивительное превращение!
И теперь ночью, заслыша паровозный гудок и воображая себе блеск и грохот высокого вокзала, видишь не взбудораженные толпы мечущихся по перрону людей, а чинно шествующих людей, которых познакомили наконец с самым важным и нужным правилом:

ПЛОХО ОТНОСИТЬСЯ К ПАССАЖИРАМ СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ

Вы никогда не задумывались над тем, кто первый провозгласил поражающее своей краткостью и довольно-таки грубоватое изречение:
«Не курить, не плевать»
Кто выдумал все эти категорические, повелительные надписи:
«Вход воспрещается»
«Без дела не входить»
«Спускай за собой воду»
Откуда все это? Что это? Народная мудрость? Или беззаветная любовь к порядку? Или попросту полезное административное мероприятие?
Однако все приведенные тексты и заповеди, несомненно, вызваны необходимостью и не нуждаются в подкреплении доказательствами. В самом деле, если бы в московском трамвае курили бы! Да еще плевали бы! – совсем бы скучная была езда! Или, положим, входит в учреждение человек, а зачем пришел и сам не знает, без дела. Такого не грех пугнуть надписью. Или – вошел, сделал свое дело и не уходит. Сидит как проклятый. И, наконец, есть такие вурдалаки, которые стараются увильнуть от заповеди насчет опускания воды. Как быть с ними?
Нет. Положительно все эти надписи нужны. И интересует нас не их содержание, а самый стиль. У кого это так счастливо отлилась столь молодецкая безапелляционная форма? Кто он, создатель комхозовских афоризмов?
Сейчас, кажется, все сомнения разрешены.
Путем длительного и всестороннего исследования нам удалось найти автора, проследить его литературный путь и ознакомиться с его последними произведениями.
Обеспечив нашу страну изречениями, кои вывешиваются в местах общего пользования, и создав на прощание такие шедевры стиля как «Соблюдай очередь» и «Не задавай кассиру вопросов», автор увидел, что создал все потребное в этой области, и быстро переключился на работу критика-искусствоведа.
Он не изменил себе. Он по-прежнему краток, сохранил трамвайную категоричность и административную безапелляционность. И по-прежнему считает излишним подкреплять свои молодецкие афоризмы доказательствами.
Местом своей деятельности он избрал журнал «Бригада художников» и тотчас же (в № 5-6) разрешил все вопросы советской архитектуры. Сделано это в подписях к снимкам новых зданий.
Итак, фотография.
Подпись: «Клуб „Красный пролетарий“. Производит впечатление приморского ресторана. Специфичность рабочего клуба не выявлена совсем».
Это все о здании клуба «Красный пролетарий». Больше ничего не сказано.
Никаких доказательств! «Производит» и «не выявлено». А почему? Неизвестно! Просто: «Не курить, не плевать».
Еще фотография. Еще подпись:
«К. Мельников. Клуб „Свобода“. Очередной трюк „отца“ советского формализма – цистерна, зажатая между пилонами».
Ну, хорошо. Отец так отец. Очередной трюк? Верим на слово! (Кстати, по фотографии судить нельзя, показан не весь клуб, а только его часть.) Давайте же бороться с «отцом» советского формализма! Но хотелось бы получить хоть какое-нибудь обоснование для предстоящей тяжелой борьбы с «отцом». Но обоснования нет. Критик, очевидно, не имеет никаких мыслей по этому поводу. Иначе, если бы они шевелились в его голове, он бы их высказал, вместо того чтобы безобразно и повелительно орать:
– Вход воспрещается!
Дальше изображен Дом правительства в Москве, сфотографированный так, что на переднем плане оказался фонарь с площадки бывшего храма Христа.
Подпись:
«Дом Правительства на Берсеневской набережной. Фонарь в стиле „ампир“ хорошо гармонирует с домом, показывая неприемлемость данного объекта для искусства СССР».
Точка. Объект неприемлем. Обвинение тяжелое. Мы готовы даже допустить, что справедливое, предварительно узнав, в чем дело. Но положение безнадежное. «Не задавай кассиру вопросов».
После такой лаконичной и беспардонной критики обхаянному архитектору остается одно – снять лиловые подтяжки и повеситься на том самом фонаре в стиле «ампир», который «так хорошо гармонирует с домом». Хорошо, что фонарь снесли уже вместе с храмом, и жизнь архитектора покуда в безопасности.
Иногда, очень редко, критик хвалит. Но хвалит он как-то противно и бездоказательно, по той же форме № 1 – «Соблюдай очередь».
«Дом Стройкома на Гоголевском бульваре. Фасад с переулка. Стеклянные стаканчики приятно акцентируют высокий фасад, лишая его элементов корбюзианизма».
Зная тяжелый характер критика, не будем задавать ему надоедливых вопросов – «почему да почему», почему «приятно», почему «лишают»? От него толку не добьешься.
Обратимся прямо к редакции.
– Товарищи редколлегия, дорогие товарищи (по алфавиту) Вильямс, Вязьменский, Дейнека, Кондраков, Малкин, Моор, Мордвинов, Новицкий, Перельман, Соколов-Скаля и Точилкин! Не считаете ли вы, что критик уже сделал свое дело и ему давно пора уйти из журнала? Не бойтесь! Вперед! Ведь вас много (если считать по алфавиту), а он один. Его очень легко взять врасплох. Подстерегите его, когда он будет сочинять очередные трамвайно-архитектурные выпады, схватите его (вас так много!) и унесите из редакции.
И, главное, не забудьте проследить, чтобы он обязательно спустил за собой воду. Так теперь принято в новых домах, будь они со стеклянными стаканчиками или в виде цистерны, сжатой между пилонами.

Человек, пробиравшийся по учрежденскому коридору, не был похож на обыкновенного посетителя. И взгляд у него был не робкий, и одежда была какая-то не совсем обыкновенная – пальто с желтым кожаным воротником, каракулевая кепка и голубоватые футбольные бутсы, однако без шипов.
Высокомерно расталкивая секретарей, он без доклада вошел в кабинет главы учреждения. Вошел как раз в ту минуту, когда там происходило летучее совещание.
Все недовольно повернули головы, а глава учреждения даже издал некий гневный звук – не то «пошел вон», не то «прошу садиться».
– Может быть, я помешал? – спросил человек в бутсах.
– У нас летучка, – грубо заметил глава.
– Тогда я могу уйти.
– Хорошо. Идите.
Человек поправил на голове каракулевую кепку и, грозно улыбаясь, молвил:
– Я ухожу. Но, уж будьте любезны, всю ответственность берите на себя. Возлагаю ее на вас.
Это было сказано так торжественно, словно незнакомец собирался возложить на главу учреждения жестяной могильный венок с муаровыми лентами.
Глава испугался. Он терпеть не мог ответственности, а потому торопливо сказал:
– В чем же дело? Садитесь, товарищ.
Человек выбрал стул получше и начал:
– Как, по-вашему? Нужно проводить технику в массы?
– Нужно.
– Может быть, не нужно? Вы скажите откровенно. Тогда я уйду.
– Почему же не нужно! Я ведь с вами согласился сразу.
– Нет, – сказал незнакомец. – Я вижу, что вы против технической пропаганды. На словах вы все за, а на деле… Положительно придется возложить ответственность на вас.
Он подумал и прибавил:
– А также на летучее совещание. Я ухожу. И тут всем сидевшим в кабинете явственно представился страшный могильный венок. Так было хорошо, все тихо сидели, обменивались мнениями, пили чай, никому не причиняли зла – и вдруг пришел ужасный незнакомец.
– Честное слово, – сказал глава, – мы всей душой…
– Всем сердцем, – беспокойно подтвердили члены летучего совещания.
Однако незнакомец с кожаными отворотами долго еще капризничал и ломался.
– Нужно организовать театр технической пропаганды, – сказал он наконец. – Понимаете?
Никто ничего не понял, но пришелец быстро все растолковал.
Это будет театр, построенный на совершенно новых началах. Пьеса уже есть. То есть не совсем еще есть, но скоро будет. Замечательная пьеса о моторах. Пишет ее он сам, человек в бутсах. Актеров не будет. Декораций тоже не будет. Вообще ничего не будет, и поэтому беспокоиться совершенно не о чем. Нужно только помещение и немного денег, тридцать тысяч. Всю ответственность он, человек в каракулевой кепке, берет на себя. (Вздох облегчения.)
– Одно меня только смущает, – сказал глава, – где взять помещение и тридцать тысяч?
– Нет, вижу, мне придется уйти, – сухо молвил незнакомец. – У меня не может быть ничего общего с людьми, которые смазывают важнейший вопрос о технической пропаганде. А ответственность возлага…
Все бросились за незнакомцем, лепеча различные жалкие слова. Сразу нашлось и помещение, и тридцать тысяч, и еще какие-то четыре тысячи для выдачи аванса артели гардеробщиков при будущем театре. В панике забыли даже узнать фамилию незнакомца. Долгое время считали, что его фамилия Лютиков, но потом оказалось, что вовсе не Лютиков, а Коперник, только не тот, а совершенно неизвестно кто.
Лютиков-Коперник в течение трех месяцев приходил к главе, садился на его стол и, покачивая ножками, обутыми уже не в бутсы, а в штиблеты на каучуковом ходу, требовал денег.
– Скоро премьеру покажем, – говорил он. – Будет замечательно. Декораций нет, актеров нет, ничего нет. Спектакль идет без суфлера.
– Как же это без суфлера? – страдальчески вопрошал глава.
– Нет, Яков, недооцениваешь ты технической пропаганды, – отвечал Коперник. – Что-то ты смазываешь.
– А пьеса как называется?
– Без названия. В этом весь трюк. Названия не будет, реквизита не будет, ни черта не будет. Замечательно будет. Первый такой театр в мире. Гордись, Яков. Тебя театральная общественность на руках носить будет. Тебя сам Литовский заметит.
– А ответственность?
– Беру на себя.
Постановка немножко затянулась против поставленных сроков, но все же через семь месяцев от начала великой борьбы за новое начинание в области техпропагаыды Лютиков-Коперник объявил премьеру.
Пригласительные билеты он принес лично. На этот раз он был в розовом пальто с кенгуровым воротником и почему-то держал в руке чемоданчик.
Премьера началась ровно в восемь часов вечера.
Занавеса не было. Реквизита не было. Декораций не было. Актеров не было. На пустой, грязноватой сцене стояло деревянное веретено.
– Скоро начнем, – объявил Лютиков. – Вы тут посидите, товарищи, а я сейчас приду.
Поглядев минут десять на веретено, глава учреждения зажмурился и вспомнил, что этот прибор он видел недавно в опере «Фауст», музыка Гуно. Тогда за этим веретеном сидела Гретхен, а где-то неподалеку трепался Фауст. Теперь к веретену никто не подходил.
Внезапно на сцену вышла старушка в очках и сказала:
– Итак, ребята, это веретено употреблялось в феодальную эпоху и является прообразом современного ткацкого станка. Сейчас, ребята, мы пойдем в фойе и посмотрим чертежи этого прообраза нынешней техники.
Кашляя и сморкаясь, все учреждение повалило в коридор и уставилось на чертеж ручной швейной машинки. Но старушка, вместо того чтобы продолжать объяснения, подошла к главе и, заливаясь слезами, объявила, что ей еще ни разу не платили жалованья и замучили репетициями.
– А как же Лютиков? – оторопело спросил глава. – Где он?
Организатора неслыханного театра бросились искать. Глава учреждения вдруг вспомнил, что последние дни Лютиков не расставался с чемоданом. От страха глава даже покачнулся.
– Может, поискать его среди декораций? – спросил секретарь.
– Найдешь его теперь! Ведь декораций нет.
А Лютиков-Коперник уже стоял в здравотдельском кабинете и говорил:
– Медицину в массы. Путем театрального воздействия. Понимаете? Актеров нет, суфлера нет, гардероба нет. Театр инфекции и фармакологии. Можно сокращенно назвать «Тиф». Нужно только помещение и немного денег. Что? Тогда я уйду. Но уж ответственность…
Заведующий ошалело слушал и таращил добрые глаза.

Есть неумирающие темы, вечные, всегда волнующие человечество.
Например, наем дачи или обмен получулана без удобств в Черкизове на отдельную квартиру из трех комнат с газом в кольце «А» (телефон обязательно), или, скажем, проблема взаимоотношений главы семейства со свояченицей, или покупка головки для примуса.

Зощенко Михаил

Фельетоны

Михаил Зощенко

Настоящее предисловие открывало раздел фельетонов во втором томе Собрания сочинений М.М. Зощенко 1929-1932 гг.

В этом отделе собраны мои фельетоны. Они печатались в разных юмористических журналах за время 1923-1929 гг.

Подписывал я их обычно псевдонимом "Гаврила", а позже - "Гаврилыч".

В этих фельетонах нет ни капли выдумки. Здесь все - голая правда. Я решительно ничего не добавлял от себя. Письма рабкоров, официальные документы и газетные заметки послужили мне материалом.

Мне кажется, что именно сейчас существует много людей, которые довольно презрительно относятся к выдумке и к писательской фантазии. Им хочется настоящих, подлинных фактов. Им хочется увидеть настоящую жизнь, а не ту, которую подают с гарниром товарищи писатели.

В этих моих фельетонах есть драгоценное свойство - в них нет писателя. Вернее: в них нет писательской брехни.

А живые люди, которых, быть может, я здесь пихнул локтем - пущай простят меня.

Впрочем, в последний момент у меня дрогнула рука, и я, по доброте душевной, слегка изменил фамилии некоторых героев, чтобы позор не пал на ихние светлые головы.

Так вот - читатель, который захочет прикоснуться к подлинной жизни, пущай прикасается. Здесь все голая правда.

Письма в редакцию

1. Прелести НЭПа

Уважаемый товарищ редактор! В трамвае No 12 некоторые из буржуев прут что слоны через трудовую публику и пихаются локтями. Так что мне наступили на ногу, вследствие которой образовался нарыв, и япринужден на службу манкировать.

Семен Каплунов

Вниманию милиции

Пароходное движение имеет свои печальные стороны. Я ехал на Васильевский остров, воспользовавшись хорошей погодой, на палубе. Подъезжая под мост Лейтенанта Шмидта, сверху кто-то плюнул. Последний попал какой-то даме на шляпку, которая не заметила.

Я потребовал у шкипера легкового пароходства немедленно остановиться, чтобы словить виновника, а шкипер начал выражаться по-фински и дал свисток.

Воспользовавшись этим, плюнувший хулиган скрылся.

Пора бы оградить пассажиров от плевков злоумышленников.

Конторщик Ив. Лермонтов

Глас вопиющего

Группа интеллигентных служащих просит ответить редакцию: где купить гроб честному служащему, если он не вор и не спекулянт?

Пепо открывает разные гастрономические лабазы и торгует краковской колбасой, тогда как самый простой гроб без кистей и без ручек не по карману служащим.

Необходимо, чтобы Пепо открыло отделение, где бы каждый служащий мог купить себе недорогой гроб, хотя бы без кистей и без ручек.

Группа интеллигентных служащих

У всех врачи как врачи, а у нас в Нюхательном тресте из бывших барончиков. Ходит он завсегда чисто, за дверную ручку голой рукой не берется - брезгует - и после каждого больного ручки свои в растворах моет.

Давеча я пришел в приемный покой, говорю: "Болен". Стал этот барон меня слушать, а после и говорит вроде насмешки: "Не дыши".

Я говорю: "Не имеете права требовать - не дыши... Если я, вообще, через биржу, тоя должен дышать".

А он говорит: "Пошел вон, дурак!" И на "ты" назвал.

Я говорю: "Не имеете права на "ты" выражаться. За что боролись?"

А он трубку, через что меня слушал, наземь бросил и разорался. А трубка, товарищи, народное достояние.

Василий Пинчук

Театральная жизнь

Вчера, будучи в государственном драматическом театре, я был поражен представившейся мне картиной. Бис хлопают. Это значит - довольна публика. Теперича спрашивается, кто на бис вылезает. На бис вылезают артисты и актрисы тоже. А теперича спрашивается, что же скромные труженики сцены делают, например, суфлеры, плотники и пожарники? А они в тени, в полной забывчивости.

Неправильно. Которая публика, может, и им бис хлопала. Я, например, им хлопал, а вылезают не те.

Теперича еще картина. Заплачено мной за восьмой ряд деньги, а не щепки по курсу дня. А теперича спрашивается, что я видел? А видел я дамскую спину, которая, будучи высокого роста, вертелась в переднем ряду как черт перед заутреней.

На спину я могу смотреть и дома, а в театре позвольте мне искусство, за которое заплачено. Пущай бы плакат на стену привесили, дескать, воспрещается публике вертеться с момента поднятия занавеса. Или пущай администрация пересаживает публику по ранжиру: высоких взад, которые низенькие, пущай вперед садятся.

Гр. Палкин

Нам прислали 50 пар ботинок. Стали выбирать, кому какие, а инженер и говорит: "Даровому коню в зубы не смотрят, подходи, братишки, получай без выбору".

А сам, между прочим, выбрал себе самый большой размер, да еще примерил, собачий нос.

А когда я подошел, то, здравствуйте, - остался мне один сапог, а другого не было. Может, это инженер для своей любовишки припрятал, а по этому случаю я ходи в одном сапоге.

На днях я проходил вместе с женой, но вдруг на площади Восстания бросились в меня из открытого окна отбросами.

В довершение всего, моя жена, будучи на третьем месяце и не имея средств произвести аборт вследствие невыплаты жалованья, испугалась.

Спрошенный мною дворник этого дома - могут ли вверенные ему граждане бросаться отбросами, - пусть ответит, как администрация, - нахально ответил: не знаю. За что мной и привлечен к ответственности.

Вообще, это недопустимое явление, чтобы среди бела дня бросались отбросами в то время, когда дорог каждый сознательный служащий.

Бухгалтер Цыганков

Щедрые люди

На пивоваренных заводах рабочим для поддержания здоровья выдают по две бутылки пива.

Ну что ж, пущай выдают. Мы не завидуем. Мы только несколько удивлены постановкой этого дела. Оказывается, на некоторых ленинградских заводах пиво выдается особенное - брак. В этом специальном пиве попадаются: щепки, волоса, мухи, грязь и прочие несъедобные предметы.

Любопытная картиночка нам рисуется.

Рабочий варочного отделения Иван Гусев получил две бутылки пива, сунул их в карман и, весело посвистывая, пошел домой.

"Все-таки не забывают нашего брата, - думал Гусев. - Все-таки про наше рабочее здоровье стараются. Ежели, например, цех у тебя вредный - получай, милый, для поддержки две бутылки бесплатно. Ах ты, щедрые люди какие! Ведь это выходит шесть гривен в день... А ежели в месяц - пятнадцать рублей... Ежели в год - двести целковых набегает".

Сколько набегает в десять лет, Гусев не успел высчитать.

Дома Гусева обступили родные.

Ну что, принес? - спросила жена.

Принес, - сказал Гусев. - Очень аккуратно выдают. Стараются про наше рабочее здоровье. Спасибо им. Жаль только, пить его нельзя, а то совсем бы хорошо.

Может, можно? - спросила жена.

Да нет, опять чего-нибудь в ем плавает.

А чего в ем сегодня плавает? - с интересом спросил Петька, сын Гусева.

Сейчас смотреть будем.

Гусев открыл бутылку и вылил пиво в глиняную чашку. Все домочадцы обступили стол, вглядываясь в пиво.

Есть, кажися, - сказал Гусев.

Есть! - вскричал Петька с восторгом. - Муха!

Верно, - сказал Гусев, - муха. А кроме мухи еще чевой-то плавает. Сучок, что ли?

Палка простая, - разочарованно сказала жена.

Палка и есть, - подтвердил Гусев. - А это что? Не пробка ли?

Жена с возмущением отошла от стола.

Все ненужные вещи для хозяйства, - сердито сказала она. - Палка, да пробка, да муха. Хотя бы наперсток дешевенький попал или бы пуговица. Мне пуговицы нужны.

Мне кнопки требуются, - ядовито сказала тетка Марья. - Можете обождать с вашими пуговицами...

Трубу хочу, - заныл Петька. - Хочу, чтоб труба в бутылке...

Цыц! - крикнул Гусев, открывая вторую бутылку.

Во второй бутылке тоже не было ничего существенного: два небольших гвоздя, таракан и довольно сильно поношенная подметка.

Ничего хорошего, - сказал Гусев, выливая пиво за окно на улицу.

Ну, может, завтра будет, - успокоила жена.

Рояль хочу, - захныкал Петька. - Хочу, чтоб рояль в бутылке.

Гусев погладил сына по голове и сказал:

Ладно, не плачь. Не от меня это зависит - от администрации. Может, она к завтрашнему расщедрится насчет рояля.

Гусев спрятал пустые бутылки за печку и грустный присел к столу.

А за окном тихо плакал прохожий, облитый густым баварским пивом.

Опасная пьеска

Нынче все пьют помаленьку. Ну и артисты тоже, конечно, не брезгают.

Артистам, может, сам Госспирт велел выпить.

Вот они и пьют.

Во многих местах пьют. А на Среднем Урале в особицу.

Там руководители драмкружка маленько зашибают. Это которые при Апевском рабочем клубе.

Эти руководители как спектакль, так обязательно даже по тридцать бутылок трехгорного требуют. В рассуждении жажды.

Ну а раз дорвались эти артисты до настоящей пьесы. Там по пьесе требуется подача вина.