В Издательстве Сретенского монастыря готовится к выходу в свет новая книга известного религиоведа, исследователя современного сектантства, историка, общественного деятеля, писателя «Хроники крестовых походов франкских пилигримов в Заморские земли и сопутствующих событий, в изложении Александра Дворкина». С разрешения автора и издательства публикуем отрывок из рукописи этой книги.
Однажды в мае 1212 года в Сан-Дени, где пребывал двор короля Филиппа-Августа, появился двенадцатилетний пастушок Стефан из маленького городка Клуа близ Орлеана. Он принес с собой письмо к королю, которое, по его словам, ему вручил Сам Христос. Спаситель явился-де ему, когда он пас своих овец, и призвал его идти и проповедовать . Король не слишком впечатлился этим и велел мальчику возвращаться домой. Однако Стефан, вдохновленный явившимся ему таинственным незнакомцем, уже видел себя харизматическим лидером, которому удалось добиться успеха там, где взрослые признали свое бессилие. За последние пятнадцать лет всю страну наводнили бродячие проповедники, призывавшие отправляться в крестовый поход против мусульман на Восток или в Испанию или против еретиков в Лангедок. Истеричный мальчик вполне мог проникнуться идеей, что он тоже может стать проповедником и повторить подвиг Петра Пустынника, легенды о величии которого передавались из уст в уста. Нимало не смущенный равнодушием короля, Стефан начал проповедовать прямо у входа в аббатство Сан-Дени, заявляя, что собирает детей для спасения христианства. Воды расступятся перед ними, и, он, как через Красное море, поведет свою армию прямо в Святую Землю.
Мальчик, говоривший весьма красноречиво и эмоционально, несомненно, обладал даром убеждения. Взрослые были впечатлены, а дети сбегались к нему, как мухи на мед. После первоначального успеха Стефан отправился в тур, чтобы провозглашать свой призыв по разным городам Франции, собирая вокруг себя все новых и новых обращенных. Самых красноречивых из них он отправлял проповедовать от своего имени. Все они договорились встретиться в Вандоме примерно через месяц и оттуда начать свой поход на Восток.
Потрясенные современники говорили о 30 тысячах собравшихся воевать за Крест - и все были младше 12 лет
В конце июня к Вандому с разных сторон начали подходить группы детей. Потрясенные современники говорили о 30 тысячах собравшихся - все младше 12 лет от роду. Несомненно, к городу стянулось не менее нескольких тысяч детей со всех концов страны. Часть их была из бедных крестьянских семей: родители охотно отпустили своих отпрысков на такую великую миссию. Но там были и дети благородного происхождения, тайком сбежавшие из своих домов. Среди собравшихся имелись и девочки, несколько молодых священников и немного паломников постарше, привлеченных отчасти благочестием, отчасти - жалостью и отчасти - желанием поживиться за счет даров, которыми сердобольное население осыпало детей. Ближнее окружение Стефана хронисты назвали «малыми пророками». Группы юных паломников, лидер каждой из которых нес штандарт с орифламмой (Стефан объявил ее девизом похода), скапливались в городе и вскоре, переполнив его, вынуждены были разместиться за его стенами - в поле.
Когда дружественные священники благословили малолетних крестоносцев, а последние горюющие родители наконец отошли в сторону, экспедиция направилась на юг. Почти все шли пешком. Однако Стефан, как и положено лидеру, потребовал особого способа передвижения: он ехал на расписанной яркими красками тележке с защищавшим его от солнца навесом. С двух сторон от него скакали мальчики благородного происхождения, состояние которых позволяло иметь своего коня. Никто не возражал против комфортных условий путешествия вдохновленного свыше пророка. Более того, к нему относились как к святому, а локоны его волос и кусочки одежды распределялись среди самых верных как чудотворные реликвии.
Путь оказался мучительным: лето выдалось рекордно жарким. Пилигримы целиком зависели от добросердечия местных жителей, делившихся с ними пропитанием, но из-за засухи у них самих было мало припасов, и даже воды часто не хватало. Многие дети умирали по пути, и их тела оставались лежать на обочинах дороги. Некоторые не выдерживали испытания, поворачивали назад и пытались вернуться домой.
Утром вся толпа ринулась к порту, чтобы увидеть, как море расступится перед ними
Наконец малолетний крестовый поход добрел до Марселя. Жители этого торгового города приняли детей сердечно. Многим предоставили ночлег в домах, другие расположились на улицах. На следующее утро вся толпа ринулась к порту, чтобы увидеть, как море расступится перед ними. Когда чуда не произошло, наступило горькое разочарование. Часть детей, заявив, что Стефан предал их, взбунтовалась против него и направилась в обратный путь к своим домам. Но большинство осталось, и каждое утро приходило к морю, ожидая, что Бог всё же ответит на их молитвы. Через несколько дней нашлись два дельца - Гуго Ферреус и Гийом Поркус (буквальный перевод с французского - что-то вроде «Железный» и «Свинский»), которые изъявили бескорыстную готовность за одно только воздаяние Божие перевезти юных крестоносцев в Святую Землю. Стефан не долго думая с радостью согласился на столь щедрое предложение. Детей посадили на семь нанятых дельцами кораблей, которые вышли из порта и направились в открытое море. Прошло 18 лет, прежде чем до Европы дошли вести об их судьбе.
Тем временем слухи о миссии Стефана распространились на восток, и сумасбродство, охватившее французских детей, заразило также и Германию, особенно ее Нижнерейнские области. Через несколько недель после того, как орлеанский пастушок начал свою проповедь, на площади перед Кельнским собором стал произносить пламенные речи немецкий крестьянский мальчик Николай, которому еще не было и 10 лет от роду. Юный проповедник появился со станком, на котором находился крест в виде латинского «Т». Потрясенные слушатели рассказывали друг другу, что он, не замочив ног, перейдет море и утвердит в Иерусалиме вечное царство мира.
Николай, как и Стефан, обладал природным даром красноречия и, где бы ни появлялся, непреодолимо привлекал к себе детей, готовых отправиться в паломничество вместе с ним. Но если французские дети рассчитывали завоевать Святую Землю силой, немецкие думали, что смогут обратить сарацин в христианство при помощи мирной проповеди. Через несколько недель в Кельне собралась многотысячная толпа детей и всякого беспорядочного сброда, которая оттуда двинулась на юг через Альпы. Вероятнее всего, немцы были в среднем чуть старше французов, и с ними шло больше девочек и больше детей благородного происхождения. Их колонну сопровождало также немало воров и прочих преступников, которым требовалось поскорее оставить родину, а также вездесущих проституток.
Экспедиция разделилась на две части. Первую, насчитывавшую, согласно хронистам, не менее 20 тысяч человек, вел сам Николай. По дороге через Западные Альпы эта группа потеряла большую часть детей: юные паломники погибали от голода, от рук разбойников или, устрашенные трудностями похода, возвращались домой. Тем не менее, 25 августа несколько тысяч странников достигли Генуи и попросили приюта внутри городских стен. Генуэзские власти поначалу согласились принять их, но, поразмыслив, стали подозревать тайный немецкий заговор. В результате детям позволили провести в городе только одну ночь, но объявили, что все желающие могут поселиться тут навсегда. Юные паломники, нимало не сомневающиеся, что наутро море расступится перед ними, сразу же согласились на эти условия.
Увы, море в Генуе оказалось столь же глухо к их молитвам, как в Марселе - к молитвам их французских сверстников. Многие дети, разочаровавшись, решили остаться в приютившем их городе. Несколько генуэзских патрицианских родов возводят свое начало к этим юным немецким паломникам. Сам Николай с большинством своей армии отправился дальше. Через несколько дней они дошли до Пизы. Там нашлись два корабля, собиравшиеся отправляться в Палестину. Их команды согласились взять с собой некоторых детей. Возможно, они и достигли Заморья, но их судьба остается совершенно неизвестной. Однако Николай, все еще ждущий чуда, дошел со своими самыми верными последователями до Рима, где их принял папа Иннокентий. Понтифик был тронут благочестием детей, но и поражен их наивностью. Ласково, но твердо он велел им идти домой, сказав: когда они вырастут, они смогут исполнить свои обеты и отправиться сражаться за Крест.
Тяжкий обратный путь уничтожил почти весь остаток этого детского войска. Сотни падали от истощения в странствии и жалким образом погибали на больших дорогах. Самая худшая судьба выпала, конечно, на долю девочек, которые, кроме всяких других бедствий, подвергались еще всевозможным обманам и насилиям. Многие из них, боясь позора у себя на родине, оставались в итальянских городах и поселениях. Только небольшие группки детей, больных и истощенных, осмеянных и поруганных, снова увидели родину. Мальчика Николая среди них не обнаружилось. Говорят, что он будто бы был жив и позднее, в 1219 году, сражался при Дамиетте в Египте. Но разъяренные родители пропавших детей настояли на аресте его отца, который якобы использовал сына для своих целей, теша тщеславие. Попутно отца обвинили в работорговле, судили «вместе с другими обманщиками и преступниками» и повесили.
Другая немецкая детская экспедиция не добилась большего успеха. Она шла через Центральные Альпы и после невероятных испытаний и мучений добралась до моря в Анконе. Когда море отказалось расступиться перед ними, дети направились по восточному берегу Италии на юг и в конце концов добрались до Бриндизи. Там некоторые из них смогли погрузиться на идущие в Палестину суда, но большинство поплелось назад. Лишь немногие смогли дойти до своих домов.
Корабли прибыли в Алжир. Детей купили местные мусульмане, и несчастные провели свою жизнь в неволе
Впрочем, несмотря на все их мучения, им выпала лучшая судьба, чем французским детям. В 1230 году во Францию прибыл священник с Востока, поведавший о том, что приключилось с отбывшими из Марселя юными паломниками. По его словам, он был одним из молодых священников, шедших со Стефаном, и вместе с ним погрузившимся на предоставленные купцами суда. Два из семи кораблей попали в бурю и вместе с пассажирами пошли ко дну вблизи острова святого Петра (Сардинии), остальные вскоре оказались окруженными сарацинскими судами из Африки. Пассажиры узнали, что их доставили на это место по предварительно заключенной сделке, чтобы продать в рабство. Корабли прибыли в Алжир. Многих детей купили сразу же местные мусульмане, и они провели остаток своей жизни в неволе. Других (включая молодого священника) отвезли в Египет, где за франкских рабов давали более высокую цену. Когда корабли прибыли в Александрию, большую часть человеческого груза приобрел губернатор для работы на своих землях. По словам священника, около 700 из них были еще живы .
Небольшую партию доставили на невольничьи рынки Багдада, где 18 юношей, отказавшись перейти в ислам, приняли мученическую кончину. Молодым священникам и тем немногим, кто знал грамоту, повезло больше. Губернатор Египта - сын Аль-Адиля Аль-Камиль - проявлял интерес к западной литературе и письменности. Он купил их всех и держал при себе как переводчиков, учителей и секретарей, не пытаясь обратить их в свою веру. Они жили в Египте во вполне приемлемых условиях, и в конце концов этому священнику позволили вернуться во Францию. Он рассказал родителям своих товарищей по несчастью все, что знал, после чего канул в неизвестность.
Более поздние источники отождествляют двух преступных марсельских работорговцев с двумя купцами, которых несколькими годами спустя обвинили в участии в заговоре сарацин против императора Фридриха II на Сицилии. Таким образом, согласно народной памяти, оба окончили свои дни на виселице, заплатив за свое гнусное преступление.
Детский Крестовый поход
«Случилось то сразу после Пасхи. Ещё не дождались мы Троицы, как тысячи отроков тронулись в путь, бросив работу и кров свой. Иные из них едва на свет появились и минул им только шестой год. Другим же впору было выбирать себе невесту, они же выбрали подвиг и славу во Христе. Заботы, им порученные, они позабыли. Те оставляли плуг, коим недавно взрывали землю; те выпускали из рук тачку, их тяготившую; те покидали овец, рядом с которыми сражались против волков, и думали о других супостатах, магометанской ересью сильных… Родители, братья и сёстры, друзья упорно уговаривали их, но твёрдость подвижников была неколебима. Возложив на себя крест и сплотившись под свои знамёна, они двинулись на Иерусалим… Весь мир называл их безумцами, но они шли вперёд».
Примерно так средневековые источники повествуют о событии, всколыхнувшем всё христианское общество в 1212 г. Десятки тысяч немецких и французских детей, увлечённые непостижимым порывом, отправились в далёкий Иерусалим, чтобы снова освободить Гроб Господень из рук магометан - «одинокий гроб Иисуса Христа, который - и это позор всех христиан и несмываемый позор каждого христианина - долгие годы пребывает в руках нечестивых».
За четверть века до того знаменитый султан Салах-ад-Дин, или Саладин, нанёс поражение крестоносцам и очистил от них Иерусалим. Лучшие рыцари Западного мира пытались вернуть утраченную святыню. На пути к Святому граду погиб Фридрих Барбаросса. Не добился победы и Ричард Львиное Сердце. Легче оказалось взять православный Константинополь, чем мусульманский Иерусалим. Казалось, дело крестоносцев потерпело полную неудачу. Всё благоволило магометанам. Как вдруг разнёсся слух, что освободить святыни дано лишь детям, лишённым грехов и пороков. Странное поветрие, словно «амок», снизошло на христианский мир. Множество детей, тихих, простых, добродушных, внезапно покидали свои дома и отправлялись в неведомые края.
В мае 1212 г., когда детское войско двигалось через Кёльн, в его рядах насчитали около 25 тысяч девочек и мальчиков. Они шли в Италию, чтобы сесть на корабли и переправиться через Средиземное море в Палестину.
В хрониках XIII в., как подсчитали современные историки, пятьдесят один раз упоминается этот таинственный поход, который получил впоследствии название «крестового похода детей». Многое в этих сообщениях кажется настолько фантастичным, что напоминает скорее легенду. С другой стороны, многое в этих хрониках выглядит столь достоверно и даже натуралистично, что нельзя им не верить.
Впрочем, независимо от того, все ли подробности той давней трагедии донесены до нас правдиво или же средневековые летописцы, наряду с истинным и очевидным, добросовестно вписывали в свои анналы любые доходившие до них слухи и поверья, всё равно их рассказ глубоко затрагивает самые основы тогдашнего мышления.
Люди той эпохи пережили на своём веку немало катастроф. Они стали очевидцами распада самой великой державы того времени - Византийской империи. Им довелось видеть, как Господь за их грехи отвернулся от них и позволил мусульманам отвоевать Иерусалим. Рубеж XII–XIII вв. - время напряжённых духовных исканий и страшных заблуждений. Сотни тысяч людей, как и в наши дни, увлекаются учениями различных сект - еретических сект. Вся Южная Франция охвачена ересями. Люди бросают свои дома, расстаются с богатством и, движимые таинственным духом, спешат проповедовать. Катары отвергают Ветхий Завет и создают свою церковь. Вальденсы не признают молитвы и иконы, отказываются платить налоги, нести воинскую службу. Их учения распространяются по всей Европе.
В самом конце XII в. для борьбы с сектантами учреждается инквизиция. Появляются официально разрешённые секты - орден францисканцев (1210 г.) и орден доминиканцев (1216 г.). Казалось, весь христианский мир пришёл в движение, спеша избавиться от грехов и обрести утраченную было веру. Поколение фанатичных родителей породило поколение обезумевших детей.
Автор хроники, процитированной нами вначале, несомненно был очевидцем тех бурных событий. Ведь он жил в Кёльне, по улицам которого тянулись толпы «чад Божьих», шедших в поход, и, значит, сообщал об увиденном вовсе не из вторых или третьих рук.
Его рассказ датирован 1216 г. К тому времени он уже знал, чем кончилась эта благочестивая авантюра, начинавшаяся как безобидный анекдот. «Многие из них добрались до Меца, прежде чем их вынудили вернуться, другие - до Пьяченцы и даже до Рима. Иные достигли Марселя. Прибыл ли кто из них в Святую Землю и что с ними сталось, неведомо. Известно только одно: многие тысячи отправились в этот путь, но немногие возвратились домой».
Началась эта странная история, как явствует из других хроник, с того, что некий деревенский мальчик по имени Николас, живший в окрестностях Кёльна, пережил удивительное видение (по одним данным, ему было шестнадцать лет от роду, по другим - не исполнилось и десяти). Ему явился ангел, объявивший, что Гроб Господень будет освобождён не мечом, но миром. Этот подросток, очевидно, обладал всеми задатками харизматического лидера. Он рассказывал об увиденном с такой подкупающей искренностью, что тысячи людей стали собираться, чтобы послушать его. Мальчик, отмеченный ангельской печатью, сделался всеобщим любимцем. «Где он ни появлялся, он непреодолимо привлекал к себе детей», - писал Бернгард Куглер в «Истории крестовых походов». Его проповеди слушали, как в своё время концерты «Битлз». Ряды его поклонников росли, как ряды секты «Аум Синрикё». Поверившим в него юный ритор обещал, что пойдут они, как Моисей, «среди моря по суше». Впереди ждало их «вечное царство мира», что утвердится в Иерусалиме.
В считанные недели всколыхнулись все земли в низовьях Рейна. Всё пришло в движение. Много было сочувствующих. Народ наперебой предлагал детям-крестоносцам помощь. Если где-то их «армию» и не пускали в город, то горожане выносили в поле питьё и еду, щедро угощая всех пустившихся в путь.
Лишь немногие умы остались стойки к такому искушению. Авторы некоторых хроник неодобрительно отозвались о всеобщем увлечении, называя самого Николаса и тех, кто пошёл за ним, латинским словечком stuiti, «глупцы», или даже именуя их «орудиями Дьявола».
Однако эти упрёки тонули в море энтузиазма. «Собралась толпа в двадцать тысяч мальчиков, девочек, а также беспорядочного сброда» (Б. Куглер) и двинулась из Кёльна на юг. Автор хроники, которая велась в городе Трир, что лежит в 150 км к югу от Кёльна, также видел этих детей. По его словам, на одежде Николаса красовался щит, «словно крест в форме буквы „тау", что почитается знаком святости и чудотворной силы». В ту пору многие знали, что точно такой же крест носит на своей одежде и один из самых известных людей того времени - Франциск из города Ассизи. «Быть может, и юного воина Христова ждёт теперь та же слава?» - говорили одни. «Та же скандальная слава», - думали другие. Но был ли Николас францисканцем?
Это сейчас Франциск Ассизский почитается как католический святой, проживший, очевидно, образцовую жизнь. Время сгладило все неровности биографии, оставив одно имя и заслуги. Современникам, особенно поначалу, было куда труднее оценить поступки Франциска. К нему, как ни к кому другому, подходит фраза: «Полюбите нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит». Прежде чем Франциск стал знаменитым, его биографию, пишет Г.К. Честертон, вполне можно было уместить в две строки: «Порочный юноша скатывается на самое дно, буквально копошится в грязи».
Тот самый Франциск - а был он примерно на пятнадцать лет старше нового подвижника, Николаса - уже успел прославиться как безумец и отъявленный скандалист. От него отвернулись родные и близкие; им возмущались власти церковные и светские. Он требовал от своих сторонников бедности, целомудрия и послушания; он хотел, чтобы всю жизнь они оставались неприкаянными бродягами. Он ненавидел законы и оружие; он считал, что богатство и власть портят людей. Он шёл по грани, разделявшей церковь и ересь, увлекая за собой всё больше «братцев» и всё сильнее рискуя кончить жизнь на костре. Лишь в 1210 г. его положение в обществе стало в какой-то мере прочным. Папа Иннокентий III позволил ему создать свою «официальную секту» - орден францисканцев.
Его возвращение из Рима было таким же триумфальным, как и пришествие Николаса. Толпы людей стекались к нему «Говорят, что все жители - мужчины, женщины, дети - бросили работу, деньги, дома и прямо, как были, пошли за братцами, умоляя принять их в воинство Господне», - пишет Г.К. Честертон. В 1212 г. судьбы Николаса и Франциска, наконец, сошлись в одной точке. Итальянский подвижник тоже задумал отправиться в крестовый поход. Только он не звал за собой толпы людей, не думал их телами вымостить путь в царство мира. Вся его армия состояла из него одного. Он задумал уехать к магометанам, в Сирию, чтобы там убедить их отказаться от своей ереси и почитать Господа нашего Христа. Он свято верил в то, что людей надо не убивать, а воспитывать.
Забегая вперёд, скажем, что в 1219 г. Франциск приехал в Египет, где в то время крестоносцы осаждали крепость Дамиетту, и, проникнув к султану аль-Калилу, принялся наставлять его в основах христианства. Его поведение было столь необычно и бесстрашно, что изумлённый правитель не наказал неверного, лишь отослал его прочь. «Мост, который мог бы соединить Восток и Запад, рухнул сразу, оставшись навсегда одной из несбывшихся возможностей истории». Но прежде чем был разрыв с незваным миссионером, была расправа с непрошеными гостями - детьми.
Странное, даже зловещее сходство есть в биографиях Николаса и Франциска. Оба умели увлечь за собой людей. По одному слову любой их сторонник готов был оставить всё, что имел. Оба явились укрепить веру в Христа и принести мир на землю. Один спас жизни тысячам бедняков; другой погубил тысячи детских душ.
Поневоле вспоминается афоризм Дж. Ньюмена: «Если Антихрист похож на Христа, то и Христос, наверное, похож на Антихриста».
25 июля 1212 г. юные «воители Христа» прибыли в Шпейер. Тамошний монах оставил следующую запись: «И случилось великое паломничество, шли мужи и девы, юноши и старцы, и всё это были простолюдины». Через месяц, 20 августа, «толпа немецких ребят, малышей, женщин и девиц» во главе с Николасом достигла итальянского города Пьяченца. Местный хронист отметил, что они спрашивали дорогу к морю. В те же дни в Кремоне видели толпу детей, пришедших сюда из Кёльна.
В субботу 25 августа 1212 г. в Геную, один из крупных портовых городов того времени, вошли необычные странники. Их взорам открылось море, которое они жаждали перейти или хотя бы переплыть.
Хронист Огерий Панис пишет, что насчитал семь тысяч мужчин, женщин и детей. На их одеждах были нашиты кресты; на спине они несли котомки; некоторые сжимали в руках трубы или посохи, как принято у пилигримов. Панис сообщает, что многие на следующий день покинули город, чем-то удручённые. Он не написал, что расстроило их.
Другой генуэзский хронист сообщает, что Николас со своими сторонниками направились на побережье. Настал «момент истины». Все собравшиеся ждали великого чуда. Вот-вот Николас «прострит руку на море и разделит его». Вот-вот пилигримы двинутся посуху вплоть до Святой земли. Все ждали и ждали, но чудо так и не свершилось.
Трудно понять, что случилось, когда тысячи людей разом поняли, что все они одурачены похвальбой юного хвастуна. Хронисты пересказывают эту часть истории сбивчиво и невнятно. По одному источнику, многие из разочарованных «крестоносцев» остались в Генуе, ибо уже не имели сил на обратный путь, вновь перейти Альпы. Другой источник сообщает, что некоторые из странников были похищены пиратами прямо на побережье. «Так они исчезли навеки». Другие вроде бы отправились в Пизу. Там они погрузились на два корабля и поплыли в Святую Землю.
По некоторым данным, часть этого безоружного «войска Христова» добралась до Рима, где перед ними выступил сам папа Иннокентий III. Именно тогда он с укоризной произнёс, адресуясь ко всему христианскому миру: «Эти дети пристыжают нас; пока мы спим, они радостно идут, чтобы завоевать Святую землю».
Звучная фраза! Она побудила к новому наступлению на Египет, султан которого владел Палестиной (правда, Пятый крестовый поход начался в 1217 г., уже после смерти Иннокентия). Вот только историки теперь сомневаются, произошла ли в самом деле встреча первосвященника с паствой, готовой пойти на край света ради сбережения древних святынь. По крайней мере, в подробных анналах Ватикана за 1212 г. ни единым словом не упомянуто об этой встрече. Быть может, она лишь красивая легенда, придуманная в утешение тем, кто искал Землю обетованную, кто мечтал совершить подвиг ради своих братьев во Христе и пал от их же бездушия.
«Обратный путь уничтожил почти весь остаток этого детского войска, - писал Б. Куглер. - Сотни их падали от истощения в странствии и жалким образом погибали на больших дорогах. Нескольким удалось найти приют в добрых семьях и своими руками зарабатывать себе пропитание, но большинство погибло».
Неясно, что приключилось с самим Николасом. Известия о нём противоречивы. Одни летописцы говорят, что вместе с немногими верными ему людьми он отправился на юг Италии, стремясь попасть в Бриндизи, в город, откуда без успеха надеялся бежать Спартак, но на пути туда Николас, как и античный вождь, умер. Другие говорят, что он всё же прибыл туда. По некоторым данным, он добрался даже до Иерусалима и через несколько лет, с оружием в руках, воевал плечом к плечу с участниками Пятого крестового похода. Уже упомянутый нами хронист из Трира сообщает, что епископ города Бриндизи помешал ему продолжать путь в Палестину. Он как будто узнал, что отец Николаса задумал продать в рабство сарацинам всех юных крестоносцев.
Трудно, да, пожалуй, уже и невозможно, разобраться в этом хитросплетении противоречащих друг другу фактов, отделить поэзию от правды, а признание от клеветы.
В потёмках истории исчезают незадачливый пророк, его отец и почти все его сторонники. Их судьба не вполне ясна, но вряд ли можно сомневаться в том, что она весьма печальна.
В общем-то, известия о «крестовом походе детей» скорее задают вопросы, чем отвечают на них. Начнём с того, что само наименование этой странной авантюры неточно. «Крестовым походом» в узком смысле этого слова называется военный поход, начатый по призыву римского папы с согласия императора Священной Римской империи и королей Англии и Франции. Ничего подобного в этой истории мы не видели. В средневековых хрониках случившееся называли commotio («движение») или peregrinatio («паломничество»). Кроме того, нигде не упоминается, что у участников этой авантюры было оружие. А какой же военный поход без этого? Они шли сражаться за Святую землю, но не мечом и копьём; они уповали лишь на Божью помощь. Сперва перед ними должно было расступиться море, потом, очевидно, должны были пасть стены крепостей. Как только первое чудо не состоялось, они разуверились и в другом.
Растерянно сжимая свои посохи, котомки и трубы - единственное, что взяли с собой в путь, - они устало смотрели вдаль. Их разом оставили силы. К морю спешила «дикая, неутомимая орда». Она разбилась о первое же препятствие. На берегу огромного моря растерянно топтались слабые, сломленные люди, не зная, куда ж им идти.
Участников «движения» называют, не делая различий, детьми. Однако из уже приведённых нами цитат видно, что публика была очень пёстрой; здесь были представлены люди всех возрастов: «Шли мужи и девы, юноши и старцы», «толпа ребят, малышей, женщин и девиц». Правда, преобладала в толпе молодёжь. Большинству участников этого необычного паломничества не было и двадцати лет; многие, наверное, были моложе пятнадцати лет. Только этот факт оправдывает укоренившийся эпитет «детский».
Тут уж не обойтись без объяснений филолога. В старинных хрониках приверженцы Николаев обычно именуются словом pueri. В переводе с латинского это слово означает «отрок», но, например, в Средние века на Руси «отроками» называли не только детей, подростков, юношей, но и слуг, рабов. В Западной Европе в начале XIII в. понятие pueri толкуется столь же расширительно. Если у человека не было ни земли, ни имущества (в ту пору наследство доставалось только старшему сыну), ему ничего не оставалось, как идти в подёнщики, пастухи, слуги. Таких людей, «нищих, что детей малых», тоже звали pueri.
Итак, крестовый поход детей впору назвать «паломничеством бесправных простолюдинов». Его участники напоминают тех несчастливых бедняков, что в 1096 г. доверчиво ринулись за Петром Пустынником и нашли лишь свою смерть. В тот бесславный поход беднота тоже брала с собой жён и детей. Как всё повторяется!
Кстати, некоторые учёные связывают с «детским крестовым походом» происхождение легенды о крысолове из города Гамельн, о которой мы расскажем подробнее в отдельной статье. Напомним, что, ловко наигрывая на флейте, тот увлёк за собой всех детей, и больше их в городе никто не видел. Словно в неведомый поход они выступили…
Почему же столько людей, и малых, и старых, готовы были по первому зову отрока-агитатора устремиться в неизвестные края? Почему им не сиделось на месте? Дело в том, что в Европе к XIII в. изменились условия жизни. С тех пор как под ударами варваров погибли античные полисы, страны Европы на протяжении многих столетий были «странами без городов». И вот всё переменилось. Крохотные, жалкие огороженные местечки в XIII в. начали стремительно расти. Произошла «городская революция». Стремительно развивалась торговля. Благополучие людей росло. Рождаемость резко увеличилась. Возникло перенаселение.
Этот демографический взрыв постепенно расшатывал устои феодализма. Земля не могла прокормить избыток крепостных людей. Не в силах найти себе занятие в деревне, они бежали в города, где сам «воздух делал людей свободными», нанимались в подёнщики, отправлялись расчищать пустоши. Пропасть между нищетой и богатством увеличивалась. Именно среди таких неприкаянных людей - «нищих, что детей малых» - нашлось много желающих отправиться в Палестину, чтобы, наконец, поселиться на своём клочке земли в этой стране, по праву принадлежащей христианам.
Церковные и светские власти почти не обращали внимание на кризис, назревавший в христианском мире. Их заботили лишь междоусобные распри. Даже во время Третьего крестового похода (1189–1192), когда решалась судьба государств, созданных крестоносцами на Востоке, английский и французский короли продолжали враждовать. В решающий момент часть армии во главе с королём отплыла во Францию, бросив первые европейские колонии на произвол судьбы.
В начале XIII в. ожесточённые войны шли уже в самой Европе. Отправившись в 1202 г. из Венеции в Египет крестоносцы попали, в конце концов, в Константинополь и разграбили его. Вместо Гроба Господня они обрели золото, серебро и другие сокровища, предпочитая, как сетовал сам Иннокентий III, «земные блага небесным».
В 1209 г. армия французского короля Филиппа II Августа, позорно бежавшего из Палестины, вторглась в Лангедок - богатую область на юге Франции, обособившуюся от севера страны (сам король в этом походе не участвовал). В Лангедоке были очень популярны учения еретиков - катаров и вальденсов. Поэтому на первый взгляд, война имела религиозную подоплёку. Защитники христианской веры сражались против людей, её осквернивших. Однако и здесь на первом плане были экономические и политические интересы: королевство Франция поглотило соседнюю, более развитую страну.
Римский папа Иннокентий III хорошо сознавал растущую пропасть между бедными и богатыми - пропасть, в которую грозил рухнуть весь подвластный ему мир. Видя, что народ отворачивается от церкви, он попытался спасти то, что можно спасти. Именно в 1212 г. папа изо всех сил пытается направить в полезное русло энергию множества обездоленных, злых, готовых на всё людей. Он подстрекает их к войне с магометанами.
В том же 1212 г. (воистину в этот год все митингуют и призывают сразиться с нечестивыми: юноши и церковные иерархи, бродячие безумцы и безумные короли!) на Пиренейском полуострове разыгрывается важнейшее сражение, определившее судьбу арабских владений в Европе.
Правители Кастилии, Наварры, Португалии и Арагона давно мечтали сокрушить власть альмохадов - исламских фундаменталистов, что мешали продвижению испанцев на юг полуострова. Сейчас, объединив свои силы, они готовились к войне. Узнав об этом, папа приветствует «верных своих слуг», называя грядущий территориальный захват «войной за веру». Папа надеется, что победа, если попустит Бог, вселит в души христиан радость, ободрит и укрепит их; он ожидает, что общество снова охватит энтузиазм; начнётся духовный подъём.
В феврале 1212 г. кастильский король Альфонс VIII возвестил о скорой битве. По всей Европе прокатывается волна воодушевления. 16 мая, накануне войны, римский папа организует шествие в Риме, чтобы показать, что церковь целиком поддерживает войну с альмохадами. Многие историки полагают, что подобные шествия проходили также в разных уголках Германии и Франции. Возможно, Николас сам был увлечён царившими в обществе настроениями и именно это побудило его начать свой «крестовый поход» на Иерусалим, собрав под свои знамёна нищих, детей, женщин и стариков.
В те дни добровольцам был открыт путь на Восток и Запад. Люди побогаче могли ехать в Испанию, снарядившись для войны с маврами. Бедные патриоты христианства отправлялись в пеший поход. Две армии почти одновременно двинулись на мусульман; одна рассеяла их, другая рассеялась сама.
16 июля 1212 г. близ местечка Лас-Навас де Толоса войско арабов было напрочь разбито христианами. Реконкиста стала необратимой. «Варвары Запада» выиграли свой первый в этом году «крестовый поход». Второй, в который вёл людей Николас, окончился на итальянском побережье. Но был ещё и третий поход; он тоже начался весной 1212 г. - весной «всеобщей мобилизации христиан».
Невероятно, но в том же 1212 г. в те месяцы, когда по всей Германии собираются в ополчение дети, подобная страсть охватила и французских отроков. Хронисты сообщают о появлении некоего мальчика-пастуха по имени Стефан, жившего в деревушке Клуа, к западу от Орлеана.
В мае 1212 г. (эта дата лишний раз показывает, как бурлит христианский мир!) он объявил об удивительной истории, что приключилась с ним. Он подал нищему еду, а тот вложил ему в руку письмо, отправленное самим Иисусом, и просил его как можно скорее передать это священное послание королю Филиппу Августу.
К сожалению, хронисты не знают ничего о содержании этого неземного письма. Но и без того видно, что Стефан - такая же харизматическая фигура, как и Николас, в те же дни собирал своё ополчение. У него нашлись и помощники; с песнями и молитвами они приводили к Стефану целые толпы пилигримов. Весь народ сочувствовал и гордился юными героями. Дошло до того, что люди порицали родителей, мешавших своим детям отправиться в путь. Армия Стефана, как и Николаса, разрослась в считанные дни. И вот уже два безоружных войска готовы выступить в поход, чтобы сокрушить врагов своим благочестием.
Согласно одной из хроник, которая велась в Лаонском монастыре, юный полководец собрал под свои знамёна около 30 тысяч «детей» (pueri). Вместе с ними он отправился в Сен-Дени, где находился также замок самого короля. У него-то Стефан и просил аудиенции.
Но король не принял его, а, наоборот, не долго думая, отослал детей, большинству из которых не исполнилось двенадцати лет. Что стало с самим Стефаном, история умалчивает.
Впрочем, хроника, составленная впоследствии неким монахом, рассказывает и о дальнейшей судьбе этих детей. По его словам, французские pueri - как и юные немцы - по-прежнему стремились попасть в Святую землю. Их ряды полнились уже не только детьми, но и взрослыми - крестьянами, ремесленниками, священниками и даже преступниками. Они пересекли всю Францию и достигли Марселя. Здесь они ожидали (какие поразительные параллели!), что волны расступятся и пропустят их в Иерусалим.
Однако чудо не состоялось. Море надо было пересекать вплавь. Тут-то и пришли на помощь купцы, коих звали Хуго Железный и Вильгельм Свинья. Впрочем, две эти дьявольские фигуры со своими мрачными прозвищами вовсе не выдуманы летописцем. Их имена упоминают и другие источники. Известно, что Фридрих II, захватив этих преступных торговцев, велел их казнить. Пока же их уста источали мёд и лесть. Они готовы были везти «поборников Христа за воздаяние Божие».
Они предложили детям подняться на семь имевшихся у них кораблей и обещали отвезти их в Иерусалим. Во время бури два корабля перевернулись у берегов Сардинии, у острова Сан-Пьетро; все пассажиры утонули. Остальные достигли мусульманской земли. Вот только приплыли корабли не в Палестину, а в Алжир и египетскую Александрию. Здесь детей продали на невольничьем рынке. Один из обращённых в рабство через восемнадцать лет вернулся в Европу и рассказал об ужасной судьбе его товарищей. Сам он пользовался некоторыми привилегиями, ибо умел читать; позднее его и вовсе освободили. Другие, если они вообще выжили, по-прежнему влачат жалкую участь рабов.
Правдива ли эта история? Кораблекрушение у берегов Сардинии не выдумано. Папа Григорий IX (1227–1241) велел соорудить на острове Сан-Пьетро часовню, чтобы почтить память утонувших. Она существует по сей день.
Однако историки не уверены в том, что рассказ во всём соответствует действительности. Возможно, хронист - некий Альберих фон Труафонтен, - повествуя о блудных сынах Европы, смешал в своём рассказе сразу две похожие истории, случившиеся в одно и то же лето - в Германии с Николасом и во Франции со Стефаном. Так, он буквально точь-в-точь повторяет сообщение кёльнского летописца о том, что часть pueri добралась до Марселя, мечтая отплыть оттуда в Иерусалим. Не исключено, что в этой части хроники Альберих на самом деле рассказывает о судьбе сподвижников Николаса. Они - и сам Николас с ними - угодили в рабство. Возможно, так закончились оба похода. Возможно, страшный рассказ о продаже доверчивых крестоносцев родился из слухов, возникших, когда участники этой авантюры так и не вернулись домой.
Конечно, остаётся немало вопросов. Но в общих чертах картина ясна. Восемь столетий назад Европа переживала кризис. Её население постоянно росло. Всё больше молодых, энергичных людей не имели за душой ничего и не знали, куда приложить свои силы. С отчаянной решимостью они шли за проповедниками, коих было немало. Ряды еретиков и сектантов полнились. Появились самозваные вожди, готовые повести паству хоть на край света. Не жадность пытались пробудить эти люди в своих приверженцах - её вполне хватало настоящим рыцарям-крестоносцам, готовым ради богатой добычи разграбить любую страну и город. Нет, их вдохновляла только идея. Они мечтали вернуть христианскому миру земли, которые им были утрачены, и разве что надеялись получить «той землицы клочочек». Но они не хотели применять ни оружие, ни силу. Они полагались лишь на чудо - на веру, что «движет горами и морями». В их безумной затее очень ярко отразился образ мышления средневекового человека. Эта эпоха была временем коллективных переживаний. Словно огромный резонатор, толпа усиливала каждое слово, каждый жест проповедника. И тогда тысячи людей, старых и малых, бросали свои дома, оставляли имущество, чтобы послужить Господу и вернуть потерянные Им святыни. Словно волны, поднятые бурей, «воины Христовы» носились по всей Европе. Им мнились лишь подвиги, не награды! Что ж, подвиг в ту пору был доступен каждому, ибо свершить его было легче, чем вынести тяготы жизни. Увы, им не суждено было попасть в Святую землю, обещанную сладкоустым ангелом. Они поверили, но вера не привела их никуда.
История
Крестовый поход был поддержан орденом францисканцев .
25 июля 1212 года немецкие крестоносцы прибыли в Шпайер . Местный хронист сделал такую запись: «И случилось великое паломничество, шли мужи и девы, юноши и старцы, и всё это были простолюдины».
20 августа войско достигло Пьяченцы . Местный хронист отметил, что они спрашивали дорогу к морю: ещё в Германии они двинулись в поход, уверяемые, что «море расступится перед ними», так как Господь поможет им в достижении их священной цели. В те же дни в Кремоне видели толпу детей, пришедших сюда из Кёльна.
Немецкие дети терпели ужасные лишения, пересекая Альпы на пути из Германии в Италию, а те, кто пережил путь, столкнулись в Италии с враждебным отношением местных жителей, которые ещё помнили разграбление Италии крестоносцами при Фридрихе Барбароссе . Дорога к морю через равнину для французских детей была существенно легче. Добравшись до Марселя, участники похода ежедневно молились о том, чтобы перед ними расступилось море. Наконец, два местных купца - Гуго Ферреус и Гийом Поркус - «смилостивились» над ними и предоставили в их распоряжение 7 кораблей, каждый из которых вмещал около 700 рыцарей, чтобы плыть в Святую Землю. Затем их след был утерян, и только 18 лет спустя, в 1230 году в Европе объявился монах, сопровождавший детей (и немецких, и французских детей, по всей вероятности, сопровождали церковники, хотя это никак и не доказано), и рассказал, что корабли с юными крестоносцами прибыли к берегам Алжира, где их уже поджидали. Оказалось, купцы предоставили им корабли не из милости, а сговорившись с мусульманскими работорговцами.
Большинство современных исследователей считает, что основную массу участников движения составляли не маленькие дети, а как минимум подростки и юноши, так как словом лат. pueri («мальчики») в средневековых источниках называли всех простолюдинов (аналогично русскому ребята - крестьяне ).
Случилось то сразу после Пасхи. Ещё не дождались мы Троицы, как тысячи отроков тронулись в путь, покидая кров свой. Иные из них едва на свет появились и минул им только шестой год. Другим же впору было выбирать себе невесту, они же выбрали подвиг и славу во Христе. Заботы, им порученные, они позабыли. Те оставляли плуг, коим недавно взрывали землю; те выпускали из рук тачку, их тяготившую; те покидали овец, рядом с которыми сражались против волков, и думали о других супостатах, магометанской ересью сильных… Родители, братья и сёстры, друзья упорно уговаривали их, но твёрдость подвижников была неколебима. Возложив на себя крест и сплотившись под свои знамёна, они двинулись на Иерусалим… Весь мир называл их безумцами, но они шли вперёд.
Отражение в культуре
- «Дети-крестоносцы» (1881) - историческая повесть Евгения Гаршина .
- «Крестовый поход детей» (1896) - книга новелл французского писателя Марселя Швоба (рус. пер. 1910); книгой интересовался Борхес , он написал к ней предисловие .
- «Крестовый поход детей» - стихотворение Мартинуса Нейхофа .
- «Крестовый поход детей» (1930) - драма румынского писателя и философа Лучиана Благи .
- «Детский крестовый поход» (1941) - трагическое стихотворение Бертольда Брехта , действие перенесено в военную Польшу 1939 года. На стихи Брехта Бенджамином Бриттеном написана кантата.
- «Врата Рая» (польск. Bramy raju , 1960) - роман Ежи Анджеевского о крестовом походе детей, экранизирован Анджеем Вайдой (англ. Gates to Paradise , 1968)
- «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей » (1969) - автобиографический роман Курта Воннегута о бомбардировке Дрездена во время Второй мировой войны.
- «Крестоносец в джинсах » (1973) нидерландской писательницы Теа Бекман рассказывает, как современный подросток, участвуя в испытаниях машины времени , оказывается в гуще детского крестового похода. В 2006 году по книге был снят одноимённый фильм .
- «Крестовый поход детей» - песня Стинга с альбома The Dream of the Blue Turtles (1985).
- Крестовый поход детей стал сюжетной основой фильма Франклина Дж. Шаффнера «Львиное сердце» (англ. Lionheart ; 1987).
- «Children’s Crusade » - песня русской power metal группы Archontes из альбома «Saga of Eternity » (1997).
- «Крестовый поход детей» (Cruciada copiilor ) - название романа румынской писательницы Флорины Илис (Florina Ilis), выпущенного издательством Cartea Românească (2005).
- Крестовому походу детей посвящена песня «1212» немецкой группы «Schelmish » (2009).
- «Крестовый поход невинных сыновей» - манга от Усамару Фуруи (2007).
- «Море и закат» - новелла из «христианского цикла» выдающегося японского писателя и драматурга Юкио Мисимы .
- «Крестовый поход детей» - произведениe М. Б. Броннера для концертного детского хора и камерного оркестра (2009 год).
- «Крестовый поход детей» - название романа итальянского писателя Туллио Аволедо , изданного в составе литературной серии «Вселенная Метро 2033» (2014 год).
- «Странствия души» - название трилогии американского писателя Девида Бейкера о жизни небольшого отряда крестоносцев-детей. В трилогию вошли следующие книги: «Путь слёз», «В поисках надежды», «Паломники обета».
- «Избранные дни» (2005 год) - роман американского писателя Майкла Каннингема , вторая часть которого под названием «Крестовый поход детей» рассказывает о том, как группа детей была воспитана некоей загадочной персоной и подготовлена для проведения ряда террористических актов. Дети с надетым на тело взрывным устройством подходили на улице к прохожему, обнимали его и активировали устройство.
- Компьютерная игра Clive Barker’s Jericho - в средневековом периоде игрок столкнётся с душами убитых детей.
Летом 1212 г. произошло событие, которое известно нам как детский крестовый поход.Масса детей и девушек вооруженные и снабженные только хоругвями и псалмами отправились поражать войско неверных.Святая вера или непроходимая гибельная глупость?
Хронисты XIII в. подробно описывали феодальные свары и кровавые войны, но не удостоили пристальным вниманием эту трагическую страницу средневековья.
О детских походах упоминают (иногда кратко, одной-двумя строчками, иногда отводя их описанию полстранички) свыше 50 средневековых авторов; из них только более 20 заслуживают доверия, поскольку они либо собственными глазами видели юных крестоносцев, либо, опираясь на рассказы очевидцев, вели свои записи в годы, близкие к событиям 1212 года. Да и сведения этих авторов очень отрывочны. Вот, например, одно из упоминаний о крестовом походе детей в средневековой хронике:
«Крестовый поход, называемый детским, 1212 год»
«В означенную эпоху была предпринята смехотворная вылазка: дети и несмышленые люди поспешно и необдуманно выступили в крестовый поход, движимые скорее любопытством, нежели заботой о спасении души. В эту экспедицию отправились дети обоего пола, отроки и отроковицы, да не только малые дети, но и взрослые, замужние женщины и девицы - все они шли толпами с пустыми кошельками, наводнив не только всю Германию, но и страну Галлов и Бургундию. Ни друзья, ни родственники никоим способом не могли удержать их дома: они пускались на любые уловки, чтобы отправиться в путь. Дело дошло до того, что повсюду, в деревнях и прямо в поле люди оставляли свои орудия, бросая на месте даже те, что были у них в руках, и присоединялись к шествию. Поскольку, встречаясь с подобными событиями, мы нередко являем собой крайне легковерную толпу, многие люди, усмотрев в сем знак истинного благочестия, исполненного Духа Божия, а не следствие необдуманного порыва, спешили снабдить странников всем необходимым, раздавая им продовольствие и все, в чем они нуждались. Клирикам же и некоторым иным, обладавшим более здравым суждением и обличавшим сие хождение, которое они находили совершенно вздорным, миряне давали яростный отпор, упрекая их в неверии и утверждая, что они противились этому деянию более из зависти и скупости, нежели ради истины и справедливости. Между тем всякое дело, начатое без должного испытания разумом и без опоры на мудрое обсуждение, никогда не приводит ни к чему благому. И вот, когда эти безумные толпы вступили в земли Италии, они разбрелись в разные стороны и рассеялись по городам и весям, и многие из них попали в рабство к местным жителям. Некоторые, как говорят, добрались до моря, и там, доверившись лукавым корабельщикам, дали увезти себя в другие заморские страны. Те же, кто продолжил поход, дойдя до Рима, обнаружили, что дальше идти им было невозможно, поскольку они не имели поддержки от каких-либо властей, и им пришлось наконец признать, что трата сил их была пустой и напрасной, хотя, впрочем, никто не мог снять с них обета совершить крестовый поход - от него были свободны лишь дети, не достигшие сознательного возраста, да старики, согбенные под тяжестью лет. Так, разочарованные и смущенные, пустились они в обратный путь. Привыкнув когда-то шагать из провинции в провинцию толпой, каждый в своей компании и не прекращая песнопений, они теперь возвращались в молчании, поодиночке, босоногие и голодные. Их подвергали всяческим унижениям, и не одна девушка была схвачена насильниками и лишена невинности».
Самое детальное повествование о детских крестовых походах содержаться в хронике цистерцианского монаха Альбрика де Труафонтэн (аббатство Шалона на Марне), но это-то повествование, как выяснено учеными, является и наименее достоверным.
Сколько-нибудь связное освещение фактическая история детских крестовых походов получила только в произведениях, написанных 40-50 лет спустя после описываемых в них событий, - в компилятивном сочинении французского монаха-доминиканца Винцента из Бовэ «Историческое зерцало», в «Большой хронике» английского монаха из Сент-Олбанса Матвея Парижского и в некоторых других, где исторические факты, однако, почти целиком растворяются в авторской фантазии.
Единственным основательным исследованием детского крестового похода остается книга Джорджа Забриски Грея, изданная в 1870 г. и переизданная сто лет спустя. Американский католический священник польского происхождения был безмерно удивлен почти полным забвением столь значительного события, и это подвигло Грея на создание его первой и последней книги, для написания которой пришлось буквально по крохам собирать сведения о крестовом походе детей, рассеянные в хрониках XIII в. Грей грешил лирическими отступлениями, многословием и излишней для историка сентиментальностью. Но прошло вот уже более ста лет, а книга писателя-дилетанта по-прежнему вне конкуренции. Достойного соперника и опровергателя ее не нашлось. Не по нехватке талантов, а по недостатку рвения.
Так что же произошло знойным засушливым летом 1212 г.?
Для начала обратимся к истории, рассмотрим причины крестовых походов вообще и поход детей в частности.
Причины крестовых походов.
Уже довольно давно Европа с тревогой смотрела на то, что происходило в Палестине. Рассказы возвращавшихся оттуда в Европу паломников о претерпеваемых ими в Святой Земле преследованиях и оскорблениях волновали европейские народы. Мало-помалу создалось убеждение в необходимости помочь христианству на Востоке и возвратить христианскому миру его наиболее драгоценные и почитаемые святыни. Но для того, чтобы на это предприятие Европа в течение двух столетий высылала многочисленные полчища разнообразных народностей, надо было иметь особые основания и особую обстановку.
Причин было в Европе немало, которые помогали осуществлению мысли о крестовых походах. Средневековое общество вообще отличалось религиозным настроением; поэтому подвиги за веру и на благо христианства были особенно понятны в то время. В XI веке усилилось и получило большое влияние клюнийское движение, которое вызвало еще большее стремление к духовным подвигам.
По мнению Жоржа Дюби, крестовые походы были своеобразной формой паломничества. Ибо «паломничество было формой покаяния, испытания, средством очищения, подготовкой к Судному дню. Это был также и символ: отдать швартовы и взять курс на Ханаан было как бы прелюдией к земной смерти и обретению другой жизни. Паломничество было и удовольствием: путешествие по далеким странам доставляло развлечение удрученным серостью этого мира. Путешествовали группой, компанией приятелей. И, отправляясь в Сантьяго-де-Компостела или в Иерусалим, рыцари брали с собой оружие, рассчитывая слегка потеребить неверных; в ходе таких путешествий и оформилась идея священной войны и крестовых походов. Паломничество мало чем отличалось от путешествий, периодически предпринимавшихся рыцарями, спешившими на службу при дворе сеньора. Только на этот раз речь шла о службе другим сеньорам - святым».
Большое значение для крестовых походов имело и возвышение папства. Папы понимали, что если они станут во главе движения в пользу освобождения Гроба Господня и освободят его, то их влияние и величие достигнут необычайных размеров. Уже папа Григорий VII мечтал о крестовом походе, но привести его в исполнение не смог.
Кроме того, для всех классов средневекового общества крестовые походы казались весьма привлекательными и с мирских точек зрения. Бароны и рыцари, помимо религиозных побуждений, надеялись на славные подвиги, на наживу, на удовлетворение своего честолюбия; купцы рассчитывали увеличить свою прибыль расширением торговли с Востоком; угнетенные крестьяне освобождались за участие в крестовом походе от крепостной зависимости и знали, что во время их отсутствия церковь и государство будут заботиться об оставленных ими на родине семьях; должники и подсудимые знали, что во время их участия в крестовом походе они не будут преследоваться кредитором или судом.
Итак, наряду с религиозным одушевлением, охватившим Европу, были и другие, чисто мирские, материальные причины для выполнения крестового похода, ибо «земля та [на Востоке, у неверных] течет медом и млеком».
Опасное положение Византии также действовало на Запад, особенно на папство; хотя византийская церковь и отделилась от западной, тем не менее она оставалась главным оплотом христианства на Востоке и первая принимала на себя удары врагов - нехристиан. Папы, поддержав Византию, в случае успеха крестового похода могли рассчитывать на соединение ее с католической церковью.
Настроение в Западной Европе было подготовлено к крестоносному предприятию. Умоляющие послания византийского императора Алексея Комнина о помощи (доведенный до отчаяния, стесненный положением своего государства, которое стояло на краю гибели, он обратился с посланиями в Западную Европу, в которых умолял о помощи против неверных) дошли до западноевропейских государей и папы как нельзя более вовремя.
Папою в конце XI века был Урбан II, француз по происхождению. На соборе в Плаценции (теперь Пиаченца), в северной Италии, под его руководительством разбирались вопросы о «Божьем мире» [«Божий мир» - обязательное прекращение на сравнительно длительный срок (до 30 лет) военных действий в той или иной стране (области) Западной Европы, предписывавшееся католической церковью в конце Х - XII вв.] и о других полезных церковных делах. В это самое время в Плаценцию были доставлены просьбы Алексея Комнина о помощи. Папа ознакомил собор с содержанием византийского послания; собравшиеся сочувственно отнеслись к сообщению и выразили готовность пойти в поход на неверных.6
Через несколько месяцев в 1095 году Урбан II переехал во Францию, где в городе Клермоне, в южной Франции, был созван новый собор.
На этот собор съехалось очень много народу. В городе не нашлось ни одного здания, которое могло бы вместить всех присутствовавших на соборе. Огромная толпа людей разных сословий, собравшаяся под открытым небом собравшиеся с нетерпением ожидала сообщений о важных событиях. Наконец, 26 ноября Урбан II обратился к собравшимся с пламенной речью. Вот как описывают собор в Клермоне летописцы: “В год от воплощения Господня тысяча девяносто пятый, в то время, когда в Германии царствовал император Генрих [Генрих IV (1050 - 1106), германский король и император «Священной Римской империи» (с 1056)] а во Франции - король Филипп [Филипп I (1052 - 1108), король Франции с 1060], когда во всех частях Европы произрастало многообразное зло и вера колебалась, в Риме был папа Урбан II, муж выдающегося жития и нравов, который обеспечивал святой церкви самое высокое положение и умел обо всем распорядиться быстро и обдуманно.
Видя, как вера христианская безгранично попирается всеми - и духовенством, и мирянами, как владетельные князья беспрестанно воюют меж собой, то одни, то другие - в раздорах друг с другом, миром повсюду пренебрегают, блага земли расхищаются, многие несправедливо содержатся закованными в плену, их бросают в ужаснейшие подземелья, вынуждая выкупать себя за непомерную плату, либо подвергая там тройным пыткам, то есть голоду, жажде, холоду, и они погибают в безвестности; видя, как предаются насильственному поруганию святыни, повергаются в огонь монастыри и села, не щадя никого из смертных, насмехаются над всем божеским и человеческим; услышав также, что внутренние области Романии [В эпоху крестовых походов Романией назывались малоазийские территории Византии и другие области] захвачены у христиан турками и подвергаются опасным и опустошительным нападениям, папа, побужденный благочестием и любовью и действуя по мановению божьему, перевалил через горы и с помощью соответствующим образом назначенных легатов распорядился созывать собор в Оверни [Овернь - историческая область Франции в пределах Центрального Французского массива.] в Клермоне - так называется этот город, где собрались триста десять епископов и аббатов, опираясь на свои посохи..."
Такую торжественную и, по средневековым понятиям, аргументированную увертюру к крестовым походам дает в своей «Иерусалимской истории» французский священник и хронист Фульхерий Шартрский, сопровождавший в качестве капеллана графа Балдуина Бульонского во время похода к Эдессе.
Уже ранней весной 1096 г. войска крестоносцев выступили в поход. Их путеводной звездой стал Святой город - Иерусалим.
Разнесенная по городам и весям и многократно повторенная армией епископов, священников и монахов Клермонская проповедь с ее идеей освобождения «Гроба Господня» от неверных и обещанием участникам похода полного прощения грехов вызвала всеобщий духовный подъем и широчайший отклик во всем западном мире. Массы простого народа, охваченные порывом религиозного энтузиазма, устремились в «святое паломничество», опередив рыцарей, которым требовалось время на подготовку снаряжения и улаживание семейных и имущественных дел. Аббат Гвиберт Ножанский пишет в своей «Истории»: «...Каждый, кому быстрая молва доставляла папское предписание, шел к своим соседям и родичам, увещевая [их] вступить на стезю Господню, как называли тогда ожидаемый поход. Уже возгорелось усердие графов, и рыцарство стало подумывать о походе, когда отвага бедняков воспламенилась столь великим рвением, что никто из них не обращал внимания на скудость доходов, не заботился о надлежащей распродаже домов, виноградников и полей: всякий пускал в распродажу лучшую часть имущества за ничтожную цену, как будто он находился в жестоком рабстве, или был заключен в темницу, и дело шло о скорейшем выкупе... Что сказать о детях, о старцах, собиравшихся на войну? Кто может сосчитать девиц и стариков, подавленных бременем лет? - Все воспевают войну, коли и не принимают в ней участия; все жаждут мученичества, на которое идут, чтобы пасть под ударами мечей, и говорят: «Вы, молодые, вступайте в бой, а нам да будет дозволено заслужить пред Христом своими страданиями».
«Некоторые бедняки, подковав быков, как то делают с лошадьми, и запрягши их в двухколесные тележки, на которых помещался их скудный скарб вместе с малыми детьми, тащили все это с собою; когда дети эти лицезрели попадавшийся им на пути какой-нибудь замок или город, они вопрошали, не Иерусалим ли это, к которому стремятся... Пока князья, нуждавшиеся в больших средствах на содержание тех, кто составлял их свиту, долго и мешковато подготовлялись к походу, простой народ, бедный средствами, но многочисленный, собрался вокруг некоего Петра Пустынника и повиновался ему, как своему предводителю... Он обходил города и села, повсюду ведя проповедь, и, как мы [сами] видели, народ окружал его такими толпами, его одаряли столь щедрыми дарами, так прославляли его святость, что я не припомню никого, кому бы когда-нибудь были оказываемы подобные почести. Петр был очень щедр к беднякам, раздавая многое из того, что дарили ему... Вот этот-то человек, собрав многочисленное воинство, увлеченное отчасти общим порывом, а отчасти его проповедями, решился направить свой путь через землю венгров...»
Попутно толпы бедноты и отдельные отряды рыцарской вольницы грабили местных жителей, устраивали погромы и сами несли немалые потери. Дошедшие летом до Константинополя крестьянские отряды были предусмотрительно переправлены в Малую Азию и в октябре 1096 г. полностью истреблены сельджуками.
В конце 1096 г. в Константинополь начали прибывать и крестоносные отряды феодалов. После многочисленных стычек и долгих уговоров, обязавшись вернуть византийскому императору те земли, которые будут отвоеваны ими у турок, крестоносцы переправились в Малую Азию.
На захваченных крестоносцами землях к началу XII в. было образовано четыре государства: Иерусалимское королевство, графство Триполи, княжество Антиохийское и графство Эдесское, в которых были воспроизведены феодальные порядки, господствовавшие в Западной Европе, в более «чистом», классическом виде. Огромную роль в этих государствах играла католическая церковь и специально созданные ею организации - духовно-рыцарские ордена, имевшие чрезвычайно широкие привилегии.
Успехи крестоносцев на Востоке в значительной мере обусловливались отсутствием единства в рядах самих мусульман, борьбой между мелкими местными правителями. Как только началось сплочение мусульманских государств, крестоносцы стали терять свои владения: Эдессу уже в 1144 г. Призванный поправить положение Второй крестовый поход (1147 - 1149 гг.), вдохновленный Бернаром Клервоским и возглавленный французским королем Людовиком VII и германским королем Конрадом III, оказался неудачным. В 1187 г. Саладину, объединившему под своей властью Египет и Сирию, удалось овладеть Иерусалимом, что послужило причиной Третьего крестового похода (1189 - 1192 гг.), во главе которого стояли три европейских государя: германский император Фридрих I Барбаросса, французский король Филипп II Август и английский король Ричард I Львиное Сердце. В этом походе с небывалой силой проявились растущие англо-французские противоречия, парализовавшие военный потенциал крестоносцев после гибели Фридриха и ухода немецких отрядов. Взятая после долгой, двухлетней, осады Акра стала столицей Иерусалимского королевства. Иерусалим же остался в руках мусульман. Ричард I, не завершив свой обет, был вынужден покинуть Палестину (предварительно договорившись с Саладином о разрешении паломникам и купцам в течение трех лет посещать Иерусалим) после того как Филипп II, внезапно уехавший в Европу, заключил там союз против него с новым германским императором Генрихом VI.
В начатом по призыву папы Иннокентия II Четвертом крестовом походе (1202 - 1204 гг.), пожалуй, впервые отчетливо проявились как расхождения между мирскими и религиозными устремлениями его участников, так и рост универсалистских притязаний папского престола в условиях резкого обострения отношений с Византией. Выступив в поход против мусульман Египта, крестоносцы, задолжавшие венецианцам за перевозку по морю, вернули свой долг, завоевав соперничавший с Венецией христианский купеческий город Задар, сюзереном которого был король Венгрии, а завершили поход штурмом и разграблением Константинополя, беспощадными расправами с его жителями и уничтожением многих произведений искусства.
Обоснования такого радикального изменения направленности похода самими крестоносцами не оставляют сомнения в том, что оно было далеко не случайным, хотя, возможно, и не предрешенным. Гунтер Пэрисский так объясняет мотивы участников похода в своей «Истории завоевания Константинополя»: «...Они знали, что Константинополь был для святой римской церкви мятежным и ненавистным городом, и не думали, что его покорение нашими явилось бы очень уж неугодным верховному понтифику или даже (самому) Богу. В особенности же к этому побуждали [крестоносцев] венецианцы, чьим флотом они пользовались для плавания, - [венецианцы действовали так] отчасти в надежде получить обещанные деньги, до которых народ этот весьма жаден, отчасти - потому, что город этот, сильный - множеством кораблей, притязал на главенство и господство во всем этом море... Была, однако, как мы верим, и другая причина, намного более древняя [по происхождению] и важная [чем все эти], а именно - совет благости господа, который намеревался таким образом унизить этот народ, преисполнившийся гордыней из-за своего богатства, и привести [его] к миру и согласию со святой вселенской церковью. Казалось соответствующим [предначертаниям божьим], чтобы народ этот, который нельзя было исправить иным способом, был бы наказан смертью немногих и потерей мирских благ, коими он владел в изобилии, и чтобы народ пилигримов обогатился добычей, [взятой] у гордецов, а вся [их] земля перешла бы в наше владение, и чтобы западная церковь украсилась священными реликвиями, которые присвоили себе недостойные {греки), и вечно радовались бы им. Особенно важно еще и то, что этот часто упоминаемый [нами] город, который всегда был вероломен [по отношению] к пилигримам, поменяв, наконец, соизволением божьим, своих жителей, пребудет верным и единодушным [единоверным] и сможет оказывать нам тем более постоянную помощь в одолении варваров, в завоевании Святой земли и овладении ею, что находится в большой близости к ней…» В письме неизвестного рыцаря, участника событий, мы находим более лаконичное объяснение: «...[Мы] выполняли дело Спасителя, [такое], чтобы восточная церковь, столицей коей был Константинополь, с императором и всею своею империей) признала бы себя дочерью своего главы - римского первосвященника и преданно повиновалась бы ему во всем с надлежащим смирением...»
После захвата половины Византийской империи планы дальнейшего похода на Восток и «освобождения Гроба Господня» были отставлены. На завоеванной территории крестоносцы основали так называемую Латинскую империю (в отличие от «Греческой» - Византийской), которая просуществовала недолго. В 1261 г. греки снова овладели Константинополем и восстановили Византийскую империю, правда, последней так и не удалось никогда оправиться от того разгрома, которому подвергли ее «христианские рыцари».
Разруха, усобицы и изнурительные крестовые походы опустошали европейские города и деревни. Люди не хотели даже думать об очередной кровавой бойне за «Гроб Господень». Не унималась лишь папская курия. Папа Иннокентий III непрестанно рассылал своих легатов, чтобы те воодушевляли массы и баронов на новый поход против неверных. И народы воодушевлялись. Но лишь на словах. Никто не торопился стяжать воинскую славу и сложить голову за «второй рай утех» даже ради того, чтобы сразу попасть в первый. Папа разражался угрозами опалы и отлучения, священники изощрялись в красноречии, а народ, надрывая глотки в криках одобрения, упрямо не желал пополнять ряды крестоносного воинства.
Как же все-таки выбить искру и разжечь пожар священной войны в столь тяжелые для церкви времена? Народ, прежде бывший что порох (тогда еще не изобретенный), теперь словно мокрый валежник! Что ж, иного народа не предвидится и надобно искать кресало поискристей прежнего!
Идея священной войны во имя освобождения Иерусалима от «неверных», не угасала в Европе, несмотря на постигшие крестоносце в неудачи во время третьего крестового похода.
После захвата рыцарями Константинополя во время четвертого крестового похода идея освобождения «Гроба Господня» получила новый импульс: «Божье дело» будет успешным, если оно окажется в руках тех, кто менее всех погряз в грехах и корысти.
Так, Петр Блуасский, написавший трактат «О необходимости ускорения иерусалимского похода», порицал в нем рыцарей, превративших крестовый поход в мирскую авантюру; такая авантюра, утверждал он, обречена на провал. Освобождение Иерусалима удастся лишь беднякам, сильным своей преданностью Богу. Алан Лильский в одной из своих проповедей сокрушаясь о падении Иерусалима, объяснял его тем, что Бог отступился от католиков. «Он не находит себе прибежища ни у священников, ибо тут нашла себе прибежище симония (продажность), ни у рыцарей, ибо для них прибежищем служат разбои, ни среди горожан, ибо у них процветает ростовщичество, а среди купцов - обман, ни у городской черни, где свило себе гнездо воровство». И - опять тот же рефрен: Иерусалим спасут бедняки, те самые нищие духом, о которых говорится в Евангелии от Матфея. Бедность рисовалась источником всех добродетелей и залогом грядущей победы над «неверными».
На фоне таких проповедей многие люди того времени пришли к убеждению: если обремененные грехами взрослые люди не могут вернуть Иерусалим, то невинные дети должны исполнить эту задачу, так как им поможет Бог. И тут, к радости папы во Франции появился пророк-отрок, начавший проповедовать крестовый поход.
Крестовый поход детей — такое название, в историографии, получило народное движение 1212 года.
Средневековье
Легендарный Крестовый поход детей дает отличное представление о том, до какой степени менталитет людей Средневековья отличался от мировоззрения настоящего времени. Реальность с вымыслом в голове человека XIII века тесно переплетались. Народ верил в чудо. В наши дни идея детского крестового похода кажется нам дикостью, тогда в успехе предприятия не сомневались тысячи людей. Хотя, нам до сих пор не известно, происходило ли это на самом деле.
Будет не верным считать, что борьбой за Иерусалим духовенство смогло увлечь лишь жадное до наживы и ищущее подвигов рыцарство и столь же жадное итальянское купечество. Крестоносный дух поддерживался и в низших слоях общества, где обаяние его мифов было в особенности сильным. Поход юных крестьян стал воплощением этой наивной приверженности ему.
Как все начиналось
В начале XIII века в Европе укрепилось убеждение, что лишь безгрешные дети смогут освободить Святую землю. Зажигательные речи проповедников, оплакивавших захват «неверными» Гроба Господня, нашли широкий отклик среди детей и подростков, как правило из крестьянских семей Северной Франции и Прирейнской Германии. Подростковый религиозный пыл подогревался родителями и приходскими священниками. Папа и высшее духовенство противодействовали предприятию, однако пресечь его не смогли. Священнослужители на местах, как правило, были так же невежественны, как и их паства.
Идейные вдохновители
1212 год, июнь — в деревне Клуа близ Вандома во Франции появился некий пастушок по имени Стефан из Клуа, объявивший себя посланцем Бога, который был призван стать предводителем христиан и вновь завоевать обетованную землю; море должно было высохнуть пред войском духовного Израиля. Якобы мальчику явился сам Христос и вручил письмо для передачи королю. Пастушек прошел по всей стране везде вызывая бурное воодушевление своими речами, а также и чудесами, совершаемые им на глазах тысяч очевидцев.
В скором времени во многих местностях появились мальчики-проповедники, они собирали вокруг себя целые толпы единомышленников и вели их со знаменами и крестами, с торжественными песнями к Стефану. Если кто-то спрашивал малолетних безумцев, куда они идут, то те отвечали, что они отправляются «за море, к Богу».
Король попытался пресечь это безумие, приказал вернуть детей домой, но это не помогло. Часть их послушалась приказа, однако большинство не обратило на него внимания, и вскорости в мероприятие были вовлечены и взрослые. К Стефану, путешествовавшему уже на колеснице, увешанной коврами и окруженной телохранителями, пристали не только священники, ремесленники и крестьяне, но также воры и преступники, «вставшие на путь истинный».
В руках работорговцев
1212 год — двумя потоками молодые путешественники направились к берегам Средиземного моря. Несколько тысяч французских детей (может быть, до 30 тыс. человек, если считать и взрослых пилигримов) под предводительством Стефана прибыли в Марсель, где циничные работорговцы погрузили их на корабли. Два судна затонуло во время шторма при острове Сан-Пьетро близ Сардинии, а остальные 5 смогли дойти до Египта, где судовладельцы продали детей в рабство.
Многие из пленников якобы попали ко двору халифа, который был поражен упорством в своей вере юных крестоносцев. Некоторые из хронистов утверждали, что в последствии оба рабовладельца, перевозившие детей, попали в руки просвещенного императора Фридриха II, приговорившего преступников к повешению. Он же при заключении договора в 1229 году с султаном Алькамилом, может быть, смог возвратить часть пилигримов на родину.
Переход через Альпы
В те же годы тысячи немецких детей (может быть, до 20 тыс. человек), возглавляемые 10-ти летним Николасом из Кельна, пешком направились в Италию. Отец Николаса был рабовладельцем, также использовавший сына в своих корыстных целях. При переходе через Альпы две трети отряда погибло от голода и холода, остальные дети смогли дойти до Рима, Генуи и Бриндизи. Епископ последнего из этих городов решительно воспротивился продолжению похода по морю и развернул толпу в обратном направлении.
Он и папа Иннокентий III освободили крестоносцев от обета и отправили на родину. Имеются сведения, что понтифик только дал им отсрочку по выполнению их планов до достижения совершеннолетия. Но по дороге домой почти все они погибли. Согласно легенде, сам Николас выжил и в 1219 году даже сражался при Дамиетте в Египте.
А могло быть и так…
Есть еще одна версия этих событий. Согласно ей, французские дети и взрослые все же поддались на уговоры Филиппа Августа и разошлись по домам. Немецкие же дети под предводительством Николаса дошли до Майнца, там некоторых смогли уговорить вернуться, но наиболее упорные продолжили путь в Италию. Часть из них прибыла в Венецию, другие в Геную, а небольшая группа смогла дойти до Рима, некоторые дети объявились в Марселе. Как бы то ни было, большая часть детей исчезла без следа.
Крестовый поход детей в истории
Эти мрачные события, вероятно, легли в основу легенды о крысолове-флейтисте, который увел всех детей из города Гаммельн (). Некоторые генуэзские патрицианские роды даже вели свою родословную от оставшихся в городе немецких детей.
Невероятность такого рода мероприятия заставляет историков считать, что «Крестовым походом детей» в действительности назвали движение собравшихся в Крестовый поход бедняков (крепостных, батраков, поденщиков), потерпевших неудачу в Италии.
